– Зови меня Ан. Меня все звали Ан.

– Почему?

– Аннус – слишком длинно.

– Слушай, Ан, у тебя мама – русская?

– Зачем русская? Такая же, как папа, – негр.

– Ты мне нравишься, Ан. Давай обсудим ход предстоящего интервью. Я буду спрашивать поэта, ты – следить, чтобы диктофон работал.

– Можно, я задам некоторый вопрос ему?

– Ты знаешь, кто такой Контенко?

– Нет.

– Что же ты спросишь?

– Спросить я знаю, я журналист.

– Не спрашивай только: голубой ли он?

– Он голубой?

Сергей радостно заржал – Анисим был, как неразумный ребенок.

– Он убьет тебя. У него сын – голубой.

– Гей?

– Ну, это ваши зарубежные штучки – гей. По-русски их зовут – гомосеками. Ну, а когда мужики выпьют или злятся – пидорами, а когда в тюрьме сидят – петухами.

– Петух – это куриный самец?

– Аннус, не пиши статьи на русском языке!

Коттедж в глубине огороженного забором леса не произвел на Сергея впечатления – жилье середнячка. Старик Контенко уже был в доме и не выказывал беспокойства, из чего следовало, что он еще не знал о несчастье с сыном.

– Здравствуйте, Иван Анатольевич.

– Проходите, молодые люди. Ага! Агентство Молодая Африка.

– Нет. Мы работаем в одной газета, – заявил Аннус.

– Вопросов нет, но прошу показать ваши удостоверения. Для порядка.

Сергей протянул Контенко удостоверение сотрудника редакции.

– Мой удостоверения нет. Забыл, – нагло солгал Анисим – у него не могло быть никакого удостоверения.

– Хватит и одного. Да, все верно. Я говорил по телефону с вашим редактором насчет интервью. Проходите в гостиную. Что вас интересует? Думаю, моя скандальная поэма. Сейчас о ней много говорят. Ха-ха-ха. Поэма еще не закончена, а наделала много шума. Скандал, друзья мои, – сильнейшая реклама.

Контенко опустился в одно из мягких кресел, обвел рукой гостиную, видимо, таким образом предлагая присаживаться. Сергей и Анисим покорно заняли места на диване. Анисим включил диктофон. Контенко заулыбался, ожидая вопросов.

Сергей поднял глаза к потолку. Как бы быстро свести разговор к сыну поэта. Не хотелось мусолить творческие планы и прочую стихотворную чепуху.

– Скажите мне! – первым прервал тишину Аннус.

– Да, – Контенко изобразил внимание.

– Почему вас зажимают?

– Кто-о?

– Вы говориль о свой новый поэма и сказаль…

– Вы про «Князя Ивана»? Да, вы правы, меня зажимают невежды, те, кто боится исконного народного русского языка. А я пишу стихи народным языком.

– Как Пушкин?

– Вы знаете Пушкина?

– Он был африканец, – засветил белозубую улыбку Аннус.

Контенко рассмеялся. Сергей гневно зыркнул на стажера и тут же вставил наводящий на главную тему вопрос:

– Может, ваше творчество не находит выхода к аудитории из-за политических игр? Ваш сын…

– А что мой сын?! – напрягся Контенко.

– Ну-у, он скандальная личность. Его дружба с бандюганом Мулатовым…

– Не знаю, из каких источников вы получили информацию о Мулатове. Они были друзьями, далее я в их отношения не лез, что и как, но когда Мулатова убили, Артем очень переживал. Как человек, он не мог оставаться безучастным к смерти друга… А убили Мулатова позавчера, прямо на улице.

Сергей сидел, обалдело глядя перед собой. Вот так новость – убили Мулатова, одного из знаменитейших районных бандитов, а Сергей узнает об этом только через день, и никто в редакции об этом не обмолвился? Не газета, а кусок навоза – такую информацию пропустили… А он-то рассчитывал обработать ответы Контенко и подать в статье покушение на сына поэта как подкоп под бандита Мулатова.