— А как известно, замминистров у нас что муравьишек…

— Вот именно, особенно если к ним добавить бывших. Но в любом случае из подслушанного разговора можно сделать вывод, что в условленное время Држончек был дома и ждал. Ну и дождался. Только не того, а кого‑то другого. И этот другой лишил его жизни точно таким же способом, каким был убит Вайхенманн, только стреляли в упор, а не в спину. Два выстрела. Сделав свое дело, убийца тут же ушел. Очень спешил, так спешил, что забыл о дверях, хотя мог бы взять ключи Држончека и запереть, тем самым оттягивая момент обнаружения трупа. Даже, кажется, и просто дверь закрыл недостаточно плотно, и это заметила соседка, которой была оставлена квартира. По ее словам, она уже издали увидела — что‑то не так Толкнула незапертую дверь, увидела труп и в жутчайшей истерике выскочила на улицу…

А это я уже видела собственными глазами.

— И тут, — злорадно добавил журналист, — у бедняги сразу же возникла проблема: придется признаваться полиции, что сдавала незаконно чужую квартиру, не оформив всего как положено. Если бы этот Држончек хотя бы самоубийством покончил! Тогда еще можно было бы попытаться доказать, что некто проник в чужую квартиру, чтобы именно в ней лишить себя жизни, дабы специально подложить такую свинью порядочным людям.

— Да, не позавидуешь ей, — согласилась Магда.

Я задумалась. Подумав, спросила журналиста, где же проклятый Држончек сговаривался по телефону о встрече со спонсором.

— Как где? Я же сказал — в Лодзи.

— А конкретно, в каком месте? В забегаловке, на телевидении, у каких‑то знакомых?

— На телевидении, в буфете. Говорил по своему сотовому. Народу в буфете было много.

— Ну, в таком случае через час об этом мог знать весь мир, не только весь город. Я надеялась, что беседа была более камерной, тогда удалось бы, возможно, наметить хоть некоторых свидетелей. А еще лучше, если бы разговор слышал всего один человек

— И ты полагаешь, что этот человек думал…

— Обычно людям свойственно думать, но в данном случае я предполагаю, что он думал об одной, очень конкретной вещи. Представился удобный случай кокнуть Држончека, а преступником пусть считают как раз того, с кем договаривался Држончек. Может, он их обоих не любил.

— Очень, очень возможно, — похвалил мою идею Островский.

Лишь после того, как гости меня покинули и я, оставшись одна, села передохнуть, чувство безудержной радости всецело овладело мною. Вот и третий вредитель погиб на пороге осуществления позорного замысла! Не успел навредить. Это он не успел, а вот Вайхенманна за все его уже совершенные подлости давно пора было обезвредить. По сравнению с ним Држончек — малая сошка, и пакостил только в пределах данной ему возможности, однако учитывая уже проявившиеся в этой области способности мог свободно начать действия в крупном масштабе. Обнаглевший рекламщик наверняка не знал меры, и это кому‑то не понравилось. И вот теперь этот раздувшийся от спеси Заморский…

К радости примешивалась тревога. Черт возьми, куда же подевалась Эва Марш?

Телецентр и в самом деле переживал очень тревожные дни.

Загадочный, страшный крик из‑за двери, от которого просто кровь в жилах леденеет, услышали все, кто в данный момент находился в медпункте. Вряд ли кто поверил в труп, но любопытство взяло верх. Выкрикнутое слово «лестница» служило указателем, куда надо бежать.