Ранее этим летом диктатор дал Антонию привилегированное положение при возвращении в Италию, а Дециму — положение, равное с Октавианом. Возможно, есть доля правды в слухах, что Антоний надеялся на усыновление Цезарем. Сидящего в другой колеснице Децима уже усыновили (правда, в другой семье), но было бы желание, а возможность всегда найдется, и он тоже надеялся получить этот знак расположения. Но Цезарь выбрал Октавиана.

Основания для такого выбора остаются не до конца проясненными. Едва ли можно всерьез относиться к заявлением Антония, что Октавиан якобы продавал Цезарю свое тело. Возможно, старый хитрец понял и наверняка оценил то, что Октавиан куда более хладнокровен, нежели Антоний. Как вскоре показали события, юноша также был крайне проницателен, амбициозен, дерзок и абсолютно безжалостен, что пришлось по сердцу Цезарю. Его также могло впечатлить, как Октавиан умел пользоваться своим обаянием. Возможно, ему и в самом деле удалось очаровать Цезаря. Кроме того, Антоний был назначен делать грязную финансовую работу — разве мог человек с такой репутацией стать наследником великого Цезаря? А может статься, дело решали родственные связи? Антоний был очень дальним родственником Цезаря, а Октавиан — внучатым племянником.

Децим и вовсе не состоял в родстве с Цезарем. Герой и выдающийся командир на поле боя, в стратегических вопросах он терпел неудачи. Децим и Антоний были теснее связаны со старой римской знатью, чем Октавиан, но ни один из них не мог сравниться с юношей в коварстве. Антонию и Дециму было далеко за тридцать. Октавиану оставался месяц до восемнадцатилетия, но, по мнению Цезаря, он стоил их обоих вместе взятых, если не превосходил.

После испанских походов мысли о сыне наверняка приходили в голову Цезарю. Помпей вот уже три года лежал в земле, но война не заканчивалась, пока были живы его сыновья. Если не считать незаконнорожденного Цезариона в Египте, у Цезаря не имелось наследника. Усыновление Октавиана виделось решением всех проблем.

Им предстояло сложное мероприятие как с политической, так и с юридической точки зрения. Усыновление взрослого человека было распространенной практикой в Риме, но этого нельзя сказать об усыновлении по завещанию. Октавиан не был обязан принимать это завещание. А потому Цезарь учел возможность отказа и указал других кандидатов в наследники. В конце концов, ему было только пятьдесят пять, он мог рассчитывать еще на пару десятков лет, пока Октавиан не возмужает. Цезарь также допускал возможность, что у него родится законный сын, у которого будет преимущество наследования перед Октавианом. Впрочем, несмотря на все оговорки, завещание стало серьезным вотумом доверия молодому политику.

Последняя воля Цезаря была передана на хранение весталкам. Даже в Риме, где не было почти ничего неприкосновенного, всё попавшее в храм Весты оставалось тайной. И теперь нам стоит задуматься: а что если кто-нибудь из этих троих — Децим, Антоний или сам Октавиан — подозревал о роковом выборе Цезаря, сопровождая его в Италию в 45 г.?

Глава 4. Его последний триумф

НАКОНЕЦ, В НАЧАЛЕ ОКТЯБРЯ 45 Г., после длительного пребывания на вилле в Лабикуме Цезарь вступил в Рим. Это был его пятый триумф. Теперь он торжествовал победу над Испанией, и символом празднества стало серебро, известное природное богатство Испании. Триумф был оскорбительным, если вообще законным. В прошлом году оказалось проще скрыть, что на самом деле праздновалась победа в гражданской войне, а римляне воевали с римлянами, а вовсе не против врагов-иноземцев. Цезарь был полон решимости отпраздновать это событие, но не обошлось без инцидентов.

Когда триумфальная колесница диктатора проезжала мимо скамей народных трибунов, девять из них встали в почтительном приветствии, но десятый не шелохнулся.