Хасард, который теперь ничуть не походил на прежнего великолепного маршала Яснекрепости, главнокомандующего огромной армии, опытного и мудрого воина, старался ее защитить. Он превратил свое тело в щит, поставив его между нею и ледяными порывами ветра. У них не оставалось времени…

Такое множество жизней сгинуло: их обрывало в ночной тьме острие кинжала, при свете дня – клинок меча, их уносил поданный с хитрой улыбкой яд… Столько женщин погибло – и все они принадлежали Ясеню. Леди Алдита попыталась отогнать воспоминания, но она не в силах была забыть то, что жива лишь благодаря ребенку, которого носила под сердцем – и которого ее преследователи готовы вырвать из живого тела… так что этот же ребенок нес в себе и самую большую опасность. Когда‑то женщина не хотела в это верить, но то время прошло. В ее чреве – наследник не только Ясеня, но и Дуба, если желания короля еще будут что‑то значить в тот момент, когда придет время назвать наследника. Это – его единственное дитя, неважно, законнорожденное или нет. Поэтому ребенок был важнее, чем она сама и ее спутники. Они бежали этой ночью, унося с собой символ Ясеня, пытаясь скрыться от символа Тиса, принадлежавшего королеве, которая ради мщения готова проникнуть даже в царство смерти.

– Сэр?

Мужчины, занимавшиеся лошадью, ждали приказаний.

Женщина почувствовала, как Хасард поднял голову. Его хриплый голос перекрыл вой ветра.

– Река…

Ах да: река. Мысли женщины туманились все сильнее. Этот водный путь, отчасти естественный, отчасти улучшенный человеком, использовали торговцы – но только не в такую погоду. Сегодня река могла и не спасти их от преследователей, но другой дороги все равно не было.

Один из солдат прошел куда‑то мимо женщины и ее верного защитника. Неужели им действительно удалось добраться до заранее приготовленного убежища – несмотря на непогоду, несмотря на ее слабость?

Собрав всю гордость Ясеня, женщина зашагала вперед, когда несколько минут спустя Хасард повел ее дальше. Однако на одной выдержке далеко не уйдешь. Почти теряя сознание, она почувствовала, как кто‑то подхватил ее на руки и уложил на нечто влажное, пахнущее дохлой рыбой и гнилью. Наверное, это были носилки. Они покачнулись, когда спутники женщины переносили ее на широкую, как плот, лодку, предназначенную для перевозки тяжелых грузов. Женщина закусила прижатый ко рту кулак – до крови.

Сейчас им меньше всего нужны были родовые муки, которые, как она понимала, несмотря на всю свою неопытность, подступили совсем близко. Ей надо постараться, она должна молчать и держаться как можно дольше.

А потом леди Алдита словно провалилась в сон, увлекший ее в неведомые глубины. Она услышала крик, сдавленный возглас – но не поняла, кто его издал: она сама или один из ее спутников. Лодка. Да, они в лодке – это она понимала.

…Звон тетивы… прочный тисовый лук, дарованный волей свыше в качестве оружия, прервал ее сон. Женщина заговорила между приступами боли, обращаясь к ребенку, которого носила в себе.

– Дуб и Тис, Рябина и Ясень: истинно ваш мой ребенок – сын или дочь, кто бы ни родился…

Боль, несравнимая со всем тем, что она испытывала прежде, заволокла тьмой ее мир. Звуки боя стали едва различимыми. Женщина не замечала, как рядом с ней умирали люди, как Хасард, пронзенный стрелой, прыгнул в воду и, собрав остатки сил, столкнул лодку в мертвенный сумрак Зловещей Трясины – этого средоточия опасностей. Лодка двинулась вперед, закружилась под напором течения. Осознай это женщина, она могла бы почувствовать тошноту. Но она лишилась чувств.

Спустя целую жизнь появились тепло, слабый свет – и склонившаяся над страдалицей тень.