Я обещал Чиссу не убивать Лека, и поэтому моя пуля пробила ему левое колено. Лека упал.
Двое оставшихся бандитов повернулись в мою сторону и открыли огонь. Одна пуля обожгла мне бок, другая пролетела мимо уха. Я бросился на тротуар за машиной и выстрелил из за машины по ногам. Бандит упал на бок. Я выстрелил еще два раза. Пули пробили ему грудь.
Я быстро отполз к задней части машины. Раздался выстрел, и пуля прошила мой пиджак. Я выглянул из за машины и увидел убийцу в плаще. Тот уже целился в меня, стоя на багажнике машины.
Через секунду я должен был бы умереть, но в этот момент Чисс, лежавший на тротуаре, сделал свой последний выстрел из моего короткоствольного пистолета. Человек в плаще упал на багажник, держась за бок. А в следующее мгновение изрыгнул пламя и мой «магнум». Пуля попала ему прямо в сердце. Он сполз по багажнику и рухнул рядом с машиной.
Я поднялся на ноги. Лека полз на животе через улицу, пытаясь добраться до пистолета, из которого он убил Рюннона, чтобы стереть отпечатки пальцев. Я ударил его рукояткой пистолета по голове, и он замер у моих ног. Орудие преступления было спасено.
После этого я сразу бросился к Чиссу, опустился перед ним на колени и перевернул его на спину. Но он был уже мертв...
Я сел на край тротуара и стал ждать. Полиция не замедлила явиться. Она забрала Лека и пистолет, из которого он убил Рюннона. Я обратил внимание полицейских на то, чтобы они не стерли отпечатки пальцев с этого пистолета.
* * *
Я за свой счет похоронил Джорджа Чисса. На похоронах присутствовало очень мало народу, практически несколько старых полицейских, которые знали его по совместной работе.
После похорон я направился в его сарай и сделал то, что он сам бы сделал, останься жив: разорвал портрет Лека на куски. После этого бросил последний взгляд на жилье Чисса.
Голубая с розовым детская коляска, переделанная в портативный бар, все еще стояла в комнате. У стены стояли две деревянные полочки – там, где их оставил Чисс. Он умер, не закончив мастерить этот бар, но зато он закончил то, ради чего, по существу, и жил последнее время.
* * *
Улик для суда против Лека было более, чем достаточно. И он все еще хромал, когда ушел в свой последний путь – к электрическому стулу.
|