— Вы ничего не едите, Поль, — заметил Доминик… В остром соусе вкус той гадости, которую они подсыпали, должен меньше чувствоваться.

Доминик посмотрел на свою «мать». По этому взгляду я понял, что угадал правильно. Мой долгожданный час настал…

— Я вот думаю… улыбаясь сказал я. Мина положила обратно спаржу, которую собиралась поднести ко рту.

— Думаете о чем, Поль?

— Что за яд вы туда положили?

Она была великолепна: не вздрогнула, даже бровью не повела, только побледнела, но тотчас же милейшая улыбка расцвела на ее губах.

— Вам не нравится этот соус, Поль?

— Я бы предпочел его не пробовать.

Говоря эти слова, я не спускал глаз с Доминика. Он тоже побледнел, а глаза у него налились кровью. Он боялся, но его ярость была сильнее страха.

— Что вы несете, Поль? — наконец произнес он сквозь зубы металлическим голосом. И тут я нанес ему сокрушительный удар.

— Кстати, Доминик, раз вы были в Каннах, то, наверное, навестили свою мамочку в Эксан-Провансе?

Последовавшее за этим молчание сполна оплатило все мои переживания, бальзамом пролилось на душу, истерзанную ненавистью. Мина застыла, словно пораженная током. Что же касается ее лжесына, то он сидел с открытым ртом, а его горящие ненавистью глаза потухли.

Я же действовал с нарочитой беспечностью. Взял спаржу, обмакнул в лимонный сок, который приготовила себе Мина, и тщательно пережевал.

— Вы были правы, Мина, — заявил я. — С лимоном это прекрасно. Вы поделитесь со мной всеми этими кулинарными хитростями?

Доминик, стушевавшись, промямлил:

— Что это за история, Поль?

— Криминальная, — отпарировал я, — или почти. Мина, хочу вам признаться, что вы мне больше нравитесь со светлыми волосами и в желтом купальнике.

Каждая моя брошенная фраза добивала их все больше.

— Сказать вам честно, Мина? Я не ездил в Бакуму. Это был просто предлог, чтобы выиграть время и заняться своими делами. Я так восхищался вами на пляже в Каннах с вашим.., мм.., милым ребенком.

Я рассмеялся.

— Кстати, Доминик, вырванный ниппель и гвоздь в шине — это моя работа. Мне хотелось избежать поездки на автомобиле. Ненавижу ездить на машине, руль которой висит на волоске.

Я поочередно смотрел на них, словно был на теннисном матче. У меня даже заболела шея. Какое наслаждение я испытывал, насмехаясь над ними, унижая и подчиняя! Я оставлял их в дураках. И они превращались в негодяев, застуканных на месте преступления.

Им хотелось что-то сказать, но они не находили слов — и поделом. Они настолько были поражены, что даже не думали о том, чем может закончиться их авантюра.

— Само собой разумеется, — заявил я, — что мое завещание аннулировано. Кроме того, я оставил у нотариуса письмо, в котором подробно изложил все факты, чтобы в случае моей смерти полиция узнала о нашей забавной истории.

Говоря это, я не переставал помешивать соус, поднимая ложку так, чтобы он струйкой стекал обратно. В этом хлюпающем звуке, нарушавшем внезапно наступившую тишину, было что-то зловещее.

— Ну вот, — заключил я, — теперь вы знаете, что самая большая ценность для вас — это мое здоровье! Я засмеялся.