Лидия закрыла дверь кабинета и на миг задержалась у зеркала, висевшего над раковиной. Она поправила выбившиеся темные волосы, лихо воткнув в них перламутровую шпильку. Отступила и с удовольствием оглядела свое отражение — в темных глазах угадывалась лишь тень усталости. Шелковое жаккардовое платье смотрелось просто, но опытный глаз сумел бы разглядеть его утонченную элегантность, в тусклом свете поблескивали вплетенные в ткань золотые нити. Лидия коснулась брошки из слоновой кости, приколотой над верхней пуговицей. В лекционные дни Лидия одевалась в черное, но позволяла себе одну памятную вещицу — камею, на которой была вырезана фигурка с головой слона. Брошку подарила ей ее мать — англичанка, чье детство прошло в Индии. Лидия с ней не расставалась. Ганеша, дарующий благословение и устраняющий препятствия, всегда приглядывал за ней.

Лидия зажгла лампу, и углы комнаты осветились. Она поплотнее закуталась в кашмирскую шаль, ощущая подбородком шероховатую шерсть; Лидия встряхнула шаль, и от ткани повеяло знакомым запахом сандала. Кабинет, которым по очереди пользовались все врачи, был обставлен по-спартански. Но Лидия, с легкостью чередовавшая роль преподавателя Женского медицинского колледжа с ролью врача, держала все необходимое во вместительном саквояже.

Сев за письменный стол, Лидия вынула из саквояжа записную книжку с золотым тиснением на обложке: “Л. Н. Уэстон, врач”. Просмотрев расписание, она с удовольствием отметила, сколько дел переделала за день. Начинался осенний семестр, и Лидия, как и ее ученицы, предвкушала новый учебный год. Утром она читала лекции в колледже, а после обеда наблюдала за работой своих студенток уже здесь, в больнице на Спрюс-стрит. Студентки, после нескольких лет лаборатории и лекционных залов, горели желанием обследовать пациентов. Лидия объясняла, как вести историю болезни, как проводить обследование, какие вопросы задавать, чтобы как можно точнее поставить диагноз. Пенсильванское медицинское общество все еще упорно противилось их работе, не допуская женщин-врачей в больницы при медицинских колледжах Филадельфии. Лидия стала просматривать список пациентов, отмечая тех, кто был сегодня на приеме. Одно имя — “Анна Уорд” — она обвела в кружок, а рядом изобразила вопросительный знак.

Время шло к шести вечера. Анна должна была прийти на прием несколько часов назад, но так и не появилась. Это было не похоже на нее, щепетильную молодую женщину. Анна служила горничной в богатом доме, и ее, без сомнения, задержала работа. Но Лидия не могла избавиться от тревоги. С тех пор, как она видела Анну в последний раз, прошло уже немало времени.

Они познакомились на публичной лекции, которые читали каждый месяц в больнице на Спрюс-стрит, лекции эти касались в основном питания и гигиены. В лекционные вечера двери оставались открытыми и после приема, а лавки в приемном покое бывали сдвинуты в один ряд. Слушатели сидели бок о бок, словно ожидая новейшего представления в балагане. Чаще всего Лидия избирала темой своих лекций пользу физической нагрузки, хотя выступления на такую тему перед залом, полным рабочих, могли показаться несколько покровительственными. И тем не менее Лидия говорила о целительной силе движения со страстью фанатика. После смерти отца она погрузилась в темный колодец горя, из которого никак не могла выбраться. Прогулки по тихим лесам Конкорда, купание в холодной воде глубокого пруда излечили ее нервы и позволили ей вернуться в этот мир, прийти в себя.

Люди на лекциях собирались разные: кто-то внимательно слушал, а кто-то, казалось, отбывал наказание за неведомое преступление, глядя перед собой пустыми глазами. Многие являлись не по своей воле, их отправлял сюда врач или санитарный инспектор.