Обследование мало что дало, зато боли прошли сами собой. Следующая запись гласила:

А. страдает от постоянных головных болей, которые являются следствием непосильного труда; судорожных припадков или потери сознания не бывает, изменений во внешнем виде также не замечено. Просыпается с головной болью, которая преследует ее весь день.

Лидия дала Анне не один совет насчет сна, гимнастики и свежего воздуха, время от времени она прописывала девушке препараты ртути, чтобы облегчить боль. Насколько же это все бесполезно, подумала Лидия. Советы звучали нелепо и покровительственно.

Лидия стала читать дальше. Огонь в камине угасал, остались одни угольки, и Лидия засветила керосиновую лампу, стоявшую на столе.

Характер болезни становился яснее.

Причиной визитов Анны были психосоматические недуги: головные боли, миалгии, боль в животе. Симптомы всякий раз исчезали после непродолжительного лечения, боли никогда не усиливались, не требовались ни хирургическое вмешательство, ни больница. Анна регулярно являлась на осмотр чуть не каждые восемь недель — такого Лидия еще не видела. Насколько же прав был отец: общее проявляется через частности. Лидия часто замечала, что тоска по дому или горе выражается у пациентов в виде непонятных болей, от слабой до мучительной. Анна приходила к ней за утешением.

Через год после первого появления Анны записи Лидии перестали быть чисто медицинскими. Она прочитала запись, сделанную в конце прошлого декабря, незадолго до Рождества.

19 декабря 1874 года. Сегодня у А. не было причин являться на осмотр, она ни на что не жаловалась. Отвечая на вопросы, плачет, эмоционально неустойчива, с трудом говорит полными предложениями. Рассказывает, как мать умирала от рака груди (почти семь лет назад).

Лидия отложила журнал. Удивительно, сколь сильными были воспоминания, ставшие причиной этой записи. Тот декабрьский визит казался тусклым пятном на фоне веселых предпраздничных дней. Они сидели в смотровой и глядели, как падает за окном снег.

— Может быть, вы хотите рассказать мне, как вы тогда жили? — спросила Лидия.

— Это было страшное время. — Глаза Анны налились слезами — ее горе было еще свежо. — Она тяжело болела, угасала у нас на глазах. Но тяжелее всего была боль. — Анна закрыла глаза. — Какие муки она терпела из-за того разреза... Врач сказал, что он не заживет. Ничего нельзя поделать — только терпеть.

Рак груди плохо поддавался лечению, тем более что многие пациентки являлись к врачу слишком поздно. Но лечение в любом случае давало мало надежды. Лидия понимала, с чем столкнулась мать Анны: следствием удаления опухоли стала жгучая боль в груди, открытая рана загноилась — для того только, чтобы, промучившись несколько месяцев, больная стала жертвой роковой инфекции. Именно по этой причине опытные хирурги отказывались оперировать таких больных. Они отказывались не потому, что им было не жаль пациенток, они лишь хотели уберечь их от неминуемых предсмертных страданий.

Анна вздрагивала, по ее щекам текли слезы. Они приносили облегчение, словно освобождая от многолетней тоски.

— Мама не хотела морфин. Говорила, что он не позволит ей быть с нами. Но она так страдала! Я сидела возле ее постели. Она спала беспокойно, металась во сне.

— Сколько вам тогда было лет?

— Двенадцать.

Анна, не отрывая глаз от промокшего насквозь платка, стала завязывать углы.

— Отец был сам не свой от горя. Нам с Сарой пришлось взять все на себя. Сара начала вышивать на заказ. Я работала посыльной в лавке и присматривала за соседскими детьми, мне за это платили.

— Вы с Сарой учились в школе?

— Только в сельской.