— Да ее кто угодно мог напечатать! Какой-нибудь дружок Мильтона! Он мог выбросить этого парня из окна, а потом подделать эту прощальную записку. Чтобы снять Мильтона с крючка. Эта записка — просто ничего не значащее дерьмо.

— У тебя все — незначащее дерьмо...

— Не все, а эта записка!

— ...все, что мешает тебе заполучить это дело...

— Я знаю, когда кто-то что-то сделал!

— ...о котором столько говорят по телевизору!

— Я просто хочу быть уверенным, что парень, который это сделал...

— Ты просто хочешь прославиться.

— Ну хватит, — вмешался Биггз. — Мы расследуем убийство.

— И именно поэтому старшие здесь мы, — заявил Моноган.

— Точно, — поддержал его Монро.

— Потому что это именно убийство, — сказал Моноган.

— Даже два убийства, если считать ту девку, которую прирезали, — добавил Монро.

— Ну нет, именно поэтому старший здесь я! — возмутился Олли. — Потому что ту девку прирезали раньше. Ты все еще здесь, Генри? — В его устах даже имя звучало как ругательство. — Забирай своего напарника и вали домой. Ведь это твой напарник, верно? — спросил Олли, ткнув пальцем в сторону Джабима, который стоял и сердито смотрел на толстяка. — Два сапога — пара.

— Если вы хотите перехватить это дело, — спокойно произнес Биггз, бросив на Джабима взгляд, в котором явственно читалось: «Остынь», — то вам придется пойти в нижний город и поговорить с начальником детективного управления. Между прочим, раз уж речь зашла о статье восемьсот девяносто третьей дробь семь, то кое-кто выбросился из окна именно здесь, на территории двести первого участка, и это именно нам дает полномочия расследовать данный слу...

— А записка в пишущей машинке...

— Но вы сами только что сказали...

— ...упоминает девушку...

— Да, но...

— ...которую убили на территории моего участка!

— Вы что, уже забыли, что сами назвали эту записку ничего не значащим дерьмом?

— Посмотрим, что по этому поводу скажет начальник! — сказал Олли.

— Отлично. Так идите и поговорите с ним.

— Именно это я и сделаю! И немедленно, черт бы вас всех побрал!

— Отлично, — повторил Биггз. — Идите.

— Мы пойдем с вами, — заявил Моноган.

— Исправим это недоразумение, — поддержал его Монро.

— Давайте-давайте, валите отсюда, — сказал Биггз. — Все трое.

И все трое удалились, на прощание хлопнув дверью.

— Может, кому-нибудь из нас стоило бы еще раз поговорить с управляющим дома, — предложил Карелла.

Перед этим управляющий сообщил Биггзу, что его зовут Зигфрид Зейферт и что он приехал в Америку из своего родного Штутгарта почти двадцать лет назад. Он до сих пор разговаривал с характерным немецким акцентом, как это можно было услышать, когда он сказал переезжающим жильцам, чтобы они воспользовались левым лифтом, сообщив, что туда к их прибытию постелили соломы. Клинг про себя отметил, что оба переезжающих жильца были чернокожими. Мистер Зейферт был белым.

— Я стоял здесь на тротуаре, — рассказывал он четырем собравшимся детективам, двое из которых были белыми, а двое чернокожими, — когда бедняга выпал оттуда и полетел вниз. — И мистер Зейферт кивком указал на десятый этаж.