— А кто такая эта пострадавшая, что нам теперь приходится под дождем обыскивать этот сраный переулок? — поинтересовался второй.

— А хрен ее знает, — ответил первый. — Я о ней никогда не слыхал.

На обоих полицейских были черные накидки, и они натянули на головы капюшоны, но все равно у них уже промокли и головы, и плечи. А разглядеть что-нибудь в два часа ночи в темном переулке, да еще под этим монотонным дождем, было трудно, несмотря на то что полицейские усердно обшаривали каждый дюйм лучами своих фонариков. Хотя они и не совсем точно выражались, но все же были правы, когда говорили, что этот относительно незначительный случай прошел бы совершенно незамеченным — особенно если учесть, как много пострадавших было всего лишь в прошлую субботу в Гровер-парке, — если бы не та подробность, что жертва была актрисой, когда-то игравшей главную роль в разъездной труппе, дававшей «Энни». И вот теперь им приходилось ползать по этому сраному темному переулку и разыскивать нож, которым какой-то хмырь поцарапал какую-то никому не известную «звезду».

Ну, возможно, это была не совсем царапина, но, если судить по тому, что оба полицейских видели по телевизору перед выходом на вечернее дежурство, рана все-таки была неглубокой. Ну что там могло быть серьезного, если девицу всего несколько часов подержали в приемном покое и отпустили из больницы? А раз это была всего лишь царапина, ее нельзя было считать серьезной травмой, из-за которой предъявляется обвинение в попытке убийства или хотя бы в нападении первой степени. Это дело можно было охарактеризовать разве что как нападение второй степени, то есть нанесение легкой травмы при помощи смертоносного оружия или опасного подручного средства. Должно быть, из-за этого им и приходится шарить под дождем и искать этот нож.

— Занюханное преступление класса "Д", — сказал один из полицейских.

— Семь лет максимум, — согласился второй.

— А если привлечь пронырливого адвоката, так он вообще сведет это к нападению третьей степени.

— Класс "А".

— А мы тут тратим время на эту фигню.

— В этой стране, как только с тобой что-нибудь случается, ты тут же становишься звездой или героем, — сказал первый полицейский. — Все эти сопляки, вернувшиеся с войны в Персидском заливе, все они вдруг оказались героями. Я еще помню времена, когда парень считался героем, если он атаковал пулеметное гнездо с гранатами в руках и со штык-ножом в зубах. Вот это был герой, я понимаю! А теперь ты считаешься героем только потому, что прошел через эту трахнутую войну.

— Или если тебя кто-нибудь подрезал, — поддержал второй. — Раньше если бы ты стал защищаться, отобрал у бандита нож и всадил бы этот нож ему же в горло, тогда бы тебя посчитали героем. А теперь ты герой просто потому, что на тебя напали. Сразу набегают хмыри с кинокамерами: вот человек, на которого сегодня вечером напали в подземке, он герой, ребята, посмотрите на него, он позволил всадить в себя нож, пожмите его мужественную руку.

— Герой и знаменитость, не забывай, — добавил первый.

— Да, но на этот раз она вроде бы и вправду знаменитость.

— Ты когда-нибудь о ней слышал?

— Нет.

— И я нет. Мишель Кассиди? Кто такая эта чертова Мишель Кассиди?

— Она — сиротка Энни.