— Ну и самомнение у тебя, Клишин.

— Поспорил бы я с тобой на какую-нибудь красотку, да и это уже было — скучно. Знаешь, я бы с удовольствием раздал всем своим друзьям по кусочку этот дар — вызывать в людях сильные чувства, очень сильные, но, наверное, это могут только поэты.

— Ладно, спать пошли.

— А с девочкой в стожок?

— Я уже не хочу. После твоих измышлений любая потенция пропадет.

— Видишь, значит, могу вызывать сильные чувства?

— Да ну тебя.

Конечно, я рисовался перед ним, перед удачливым приятелем-бизнесменом. И в моей жизни бывали провалы по части женского пола* не такой уж я неотразимый. Просто когда-то уже решил, значит ли что-нибудь для меня любовь, и сделал свой выбор…»

Тут Леонидов наконец обратил внимание на давно уже закипевший чайник. Он оторвался от рукописи и посмотрел Михину в лицо:

— Неплохое начало, а, Игорь?

— Про принцев на уровне генетики? Это мне понравилось, потому что самому в любви не везет, а почему — не понимаю.

В кухню заглянул Барышев, увидев постороннего, застеснялся своего голого торса: он был в багряных атласных трусах, а остальные части тела прикрывала только рельефная мускулатура.

— Серега, заходи, свои.

Барышев протиснулся в дверь.

— Это Игорь Михин, ты в курсе, а перед тобой, Игорь, тот самый страшный Серега.

— Леонидов, ты зачем обо мне лжешь?

— Я про внешний вид говорю, а не про твое добрейшее содержание.

Капитан и бывший десантник пожали друг другу руки, Барышев сел к столу.

— Что это ты чтением с утра занялся, Леха?

— А это та самая «Смерть…». Продолжение Игорь принес, в пятницу пришло в ГУВД. Только я пока ничего интересного не нахожу: так, какие-то размышления о личном. Где же криминал?

— Дальше читай. — Михин протянул руку. — Давай основное выберу?

— На, я пока на стол соберу, пусть женщины подремлют, их здесь как раз и не надо.

Алексей полез в холодильник, достал остатки вчерашней роскоши: сыр, колбасу, шпроты, кусок шоколадного вафельного торта.

— Серега, хлеба порежь.

Они уселись к столу, раскидав в его центре тарелки и разлив по чашкам кипяток, соединив его с порошком растворимого кофе. Леонидов придвинул к себе самую большую чашку:

— Ну что, я, пожалуй, дочитаю, а потом устроим диспут по поводу прочитанного. Как там раньше было модно? Прочитали — надо обсудить, высказать мнение. Хотя истина зачастую рождается не в споре, а в мордобое, потому что слово в наше время далеко не такой веский аргумент, как кулак. Легчают слова, полновесных уже и не остается, одна чепуха. Зато если глянуть на нашего Серегу…

— Ты со вчерашнего никак не угомонишься? Я сейчас свой аргумент применю. — Барышев выразительно положил на стол огромную крепкую руку.

— Понял. Барышев, тебе дать первый листок?

— А, давай. Хоть и не люблю я эту писанину.

— Тихо ты, не дай бог, Сашка проснулась, она тебе даст! Жена у меня, Игорь, эту литературу в школе преподает и, естественно, как каждый учитель, считает, что ее предмет самый главный и без него никак нельзя. Ну что, отобрал основное?

— Ага. Вот. — Михин протянул несколько листков.

Алексей глотнул кофе и стал читать:

СМЕРТЬ НА ДАЧЕ (ОТРЫВОК)

«…Долгое время я думал, что меня Бог обделил этим смешным и страшным даром: умением любить, что это удел низших и неразумных существ, что слепые инстинкты не для человека, замахнувшегося на то, чтобы остаться на века в своих творениях, — шутка, не принимать всерьез маниакальный бред, — но я ошибся.