Рука девушки метнулась к мобильному телефону в кармане фартука, но убийца заломил ей руку за спи­ну и выкручивал ее, пока крик не перешел в жалоб­ный стон.

– Не нравится? – Он вырвал у нее телефон и от­швырнул в сторону. – Зато нравится мне, а это са­мое главное!

Схватив девушку за горло, убийца приподнял ее – в ней было не больше сотни фунтов – и держал на весу, покуда не почувствовал, что ее тело безвольно обмякло.

На всякий случай при нем был пневматический шприц с мощным депрессантом, но для такого ми­ниатюрного создания это не требовалось.

Наконец убийца отпустил жертву. Она рухнула на колени, а он улыбнулся, довольно потирая руки, и скомандовал:

– Музыка!

Комнату наполнили громкие звуки арии из «Кар­мен» – убийца заранее вставил диск в аудиосистему.

«Великолепно!» – подумал он и глубоко вдох­нул, словно желая вобрать в себя каждую ноту.

– Ну, за дело!

Убийца насвистывал, избивая жертву, мурлыкал ту же мелодию, насилуя ее, и громко пел, стиснув девушке горло и выдавливая из нее последние капли жизни…

Но в этот вечер лейтенант Ева Даллас из нью-йорк­ского департамента полиции старалась не думать об убийствах. Ее полицейский значок вместе со слу­жебным оружием и телефоном находился в элегант­ной дамской сумочке. Вместо привычной униформы на Еве было платье из мерцающего шелка абрикосо­вого оттенка с вырезом на спине в форме буквы «V», обтягивающее ее высокую стройную фигуру. Брил­лианты сверкали на шее и в ушах, которые она в ми­нуту слабости решилась проколоть. Еще несколько бриллиантов поблескивало, подобно дождевым ка­пелькам, в коротко стриженных каштановых воло­сах, по мнению Евы, придавая ей весьма нелепый вид.

Однако, несмотря на бальное платье и драгоцен­ности, ее холодные карие глаза оставались глазами копа. Внимательно изучая лица и фигуры присутст­вующих в танцевальном зале отеля, они не упускали ничего.

Камеры слежения, искусно вмонтированные в лепнину потолка, обеспечивали полный обзор. Ска­неры обнаружили бы любой подозрительный пред­мет, если бы его попытался пронести кто-нибудь из гостей или служащих. А среди официантов, пробирающихся сквозь толпу, разнося напитки, было пол­дюжины опытных сотрудников службы безопаснос­ти. В зале присутствовали только обладатели пригласительных билетов с голографической печатью, сканируемой у входа.

Причиной всех этих предосторожностей были драгоценности, произведения искусства и актерские реликвии, выставленные в зале и оцениваемые в об­щей сложности в пятьсот семьдесят восемь миллио­нов долларов. Каждый экспонат был снабжен инди­видуальным сенсорным полем, регистрирующим не только передвижения, но даже малейшие колебания температуры и веса при внешнем воздействии. Если бы кто-нибудь попытался пальцем сдвинуть с места хотя бы крошечную серьгу, все выходы сразу же бы­ли бы перекрыты, и по сигналу тревоги вторая груп­па охранников, отобранных из элитного подразделе­ния нью-йоркской полиции, появилась бы в зале.

Еве, обладающей скептическим складом ума, ка­залось, что все это создает слишком сильное иску­шение для присутствующих в этом огромном поме­щении. Но возражать против столь изощренной сис­темы охраны было нелегко, тем более что именно подобной изощренности она и ожидала от Рорка.

– Ну, лейтенант?

Вопрос, заданный насмешливым тоном, от кото­рого словно веяло туманным воздухом Ирландии, тут же привлек внимание Евы к тому, кто его задал. Впрочем, в Рорке решительно все привлекало женское внимание. Ярко-голубые глаза поблескивали на его смуглом лице, которое бог изваял, безуслов­но, в один из своих самых удачных дней.