Когда Линь Фан услышал последнюю фразу, его глаза блеснули. Он помолчал, облизал кровоточащие губы и, тяжело вздохнув, заговорил глухим голосом:

— Ваша честь, теперь я понимаю, что мне придется признать свою вину. Я глупо и жестоко подшутил над вашим превосходительством и искренне прошу меня извинить. Дело в том, что притеснения, которым я подвергся со стороны суда в течение последних дней, вывели меня из себя.

Поэтому, услышав посреди ночи голоса во дворе храма и отправившись посмотреть, что же там происходит, я увидел вашу честь и ваших людей на четвереньках под колоколом. Я не смог удержаться от соблазна преподать вам небольшой урок и выбил каменный цилиндр. Но потом я побежал к себе, чтобы приказать моим слугам вас побыстрее освободить. Я хотел принести вам свои извинения, объяснив, что принял вас и ваших помощников за воров. Но когда я добежал до железной двери, то увидел, что она захлопнулась. Боясь, что ваша честь может задохнуться под колоколом, я бросился к воротам храма, чтобы войти к себе через улицу, но на ступеньках на меня напал тот жалкий негодяй. Придя в себя, я приказал управляющему освободить вас, а сам остался смазать бальзамом рану. Когда ваша честь появились в моей комнате в довольно странном виде, я принял вас за еще одного злодея. Вот вам вся правда. Я повторяю, что безмерно сожалею о своей ребяческой выходке, которая так легко могла превратиться в трагедию! Я готов с чистым сердцем понести любое полагающееся мне по закону наказание.

— Превосходно, — заметил судья Ди равнодушно, — я рад, что ты наконец признался. А теперь заслушай свои показания.

Пока писец громко зачитывал признание обвиняемого, судья притворился, будто происходящее его не интересует. Однако когда писец закончил, он задал положенный по протоколу вопрос:

— Ты подтверждаешь, что это твое правдивое признание?

— Подтверждаю, — твердо ответил Линь Фан и приложил большой палец к документу, поданному начальником стражи.

Судья Ди внезапно наклонился вперед.

— Линь Фан! Линь Фан! — вскричал он страшным голосом. — Долгие годы ты избегал наказания, но теперь заплатишь за все по закону! Ты только что подписал свой смертный приговор! Тебе хорошо известно, что подобное нападение карается восьмьюдесятью ударами бамбуковой палкой, и ты рассчитываешь умаслить моих стражников взяткой, чтобы удары были несильными. Ты знаешь, что в дальнейшем твои влиятельные друзья окажут давление на суд провинции и ты отделаешься большим штрафом. Но я, наместник округа, сообщаю тебе, что перед судом провинции ты никогда не предстанешь, потому что твоя голова упадет на землю за городскими воротами Пуяна!

Линь Фан поднял голову и неверящими глазами посмотрел на судью.

— Закон гласит, что государственная измена, отцеубийство и преступление против государства караются суровой казнью, — продолжал судья Ди, — обрати внимание на эти слова, Линь Фан: «преступления против государства». В другом разделе свода законов сказано, что нападение на чиновника при исполнении им своих обязанностей приравнивается к государственному преступлению. Не могу с точностью утверждать, что составитель связывал эти два раздела, но в твоем случае я, судья, предпочту следовать закону буквально. Обвинение в государственном преступлении — самое серьезное, и о нем будет извещен суд империи. Никто не сможет вмешаться и посодействовать тебе. Правосудие свершится и приведет тебя к позорной казни.

Судья ударил молотком по столу.

— Линь Фан, ты без принуждения признал, что совершил насильственные действия против наместника округа. Я объявляю тебя виновным в государственном преступлении и требую для тебя высшей меры наказания — казни!

Шатаясь, осужденный поднялся. Начальник стражи накинул на его кровоточащую спину одежду, потому что обычай требовал обходительно обращаться с приговоренными к смерти.