– Левочка, это же кино, – примирительно сказала Мила, сложив лодочкой ладони и прижав их к груди. – В нем всё можно, в том числе и научиться за короткое время импровизации.

– Давай лучше партейку в шахматы, – похлопал фотографа по плечу Антон, поднимаясь из-за стола. – Тем более Стас вернулся с мороза, пусть чайку попьет.

– Нашли что-нибудь, ваше высочество? – поинтересовался Лёвик, поднимаясь вслед за бородачом. – Ах, простите, я забыл, данные следствия не разглашаются.

В гостиной царила идиллия, будто и не было двух трупов в сарае. Их как будто вычеркнули из бытия.

– Найдешь тут у вас, кажется… В таком глубоком снегу, – проворчал он, скидывая пальто и возвращая фонарик хозяину. – К утру еще навалит, все улики засыплет. Если что-то и было, то…

– А что, собственно, было? – не унимался Антон, доставая шахматную доску из шкафчика.

– Мы же договорились о неразглашении, – напомнил Стас, изобразив обиду.

Первый же глоток обжигающего ароматного чая так расслабил сыщика, что ему захотелось выложить перед бывшими одноклассниками все результаты расследования. Но он сдержался. Мила подвинула к нему блюдце с куском торта:

– Отведайте «Праги», мистер Пуаро.

– Ну, «Прага» не брага, с него не захмелеешь, – ответил Стас, принимая блюдце и благодаря хозяйку.

Бросив взгляд на часы, которые показывали половину четвертого, он сосредоточился на торте.

Антон с Лёвиком тем временем расставили фигуры на шахматной доске, разыграли цвет, и фотограф сделал первый ход белой пешкой.

– Видал, как Каспаров с Корчным разобрался в Лондоне в полуфинале претендентов? – поинтересовался Снегирев, прыгая конем через пешечный строй. – А мы еще помним матч в Багио, знаменитый счет пять-пять, когда у всех нервы были на пределе. Ох тогда понервничали!

– Гарри Каспаров – восходящая звезда, – пробубнил фотограф, делая ответный ход. – Думаю, он весной разберется и со Смысловым в финале, да и Карпову в матче за звание чемпиона мира осенью не поздоровится.

– Согласен, согласен… В любом случае советская шахматная школа одержит победу, кто бы ни выиграл. Это лучшая система подготовки шахматистов в мире. Никому мало не покажется!

– Да? – усмехнулся Лёвик, срубив первую пешку противника. – Что ж тогда она в семьдесят втором году подкачала, в Рейкьявике, когда Спасский продул Фишеру так крупно?!

– Это единственный случай в советской истории шахмат. До этого и после этого советские шахматисты надежно удерживали мировое первенство.

Наблюдая за шахматистами, Стас вспомнил, как оба – и Лёвик, и Антон – занимались когда-то в районном шахматном клубе, обоим прочили шахматную карьеру, да только почему-то не сложилось.

Сыщик вдруг уловил движение на втором этаже. Из комнаты Игнатенок выглянула… волосатая голова Макса. Оглядевшись по сторонам, журналист заметил смотрящего на него Стаса и приложил палец к губам. Дескать, не выдавай, земляк!

Мила, сидевшая лицом к Стасу, видеть его никак не могла. Шахматисты – тем более, они так были увлечены игрой, что не заметили бы и снежного человека, случайно зашедшего к ним на огонек.

Журналист старался не поднимать лишнего шума.

У Стаса едва не отвисла челюсть от удивления, когда он увидел, как Макс в одних трусах и босиком, с узлом одежды под мышкой, на цыпочках передвигается из комнаты Игнатенок к себе. Перед тем как войти, Макс еще раз сделал Стасу знак, мол, будь человеком, не закладывай.