Джанет теперь довольно часто куда нибудь выезжала. Когда она переехала в Лондон, то очень волновалась, выходя из дома, – боялась и в то же время желала встречи с Трикси. Слау был не так уж далеко. Когда она наконец таки начала ходить по магазинам, каждый раз ей казалось, что она видит Трикси. Один раз в торговом центре она побежала за блондинкой в вязаном берете и не отставала от нее до тех пор, пока девушка, которая оказалась вовсе не Трикси, не пригрозила вызвать менеджера.

Однако ее волнение в предвкушении встречи со временем стало исчезать, и если она видела кого то, кто отдаленно напоминал ее бывшую подругу, то отворачивалась и смотрела в другую сторону. Или даже переходила улицу, чтобы избежать встречи. Время положило разумный предел ее прежней зависимости. Джанет поняла, какой жалкий вид она, должно быть, имела, и вздрагивала при воспоминании об этом. Впрочем, она до сих пор считала, что судьба ее обманула, хотя в какие то моменты даже была довольна своей жизнью.

Между ней и Фелисити стала возникать неуверенная, неловкая, но все более крепнувшая дружба. Время от времени они вели беседы, иногда очень долго, о философских вопросах, которые озадачивали Фелисити, а у Джанет не было никаких ответов на них. В конце весны они посетили театр под открытым небом в парке, а однажды Джанет предложила сходить на концерт в Королевском фестивальном зале. Она специально выбирала программу для подруги (это далось ей намного легче, чем если бы она исходила из своих предпочтений), ведь у Фелисити не было никакого знания классической музыки, а Джанет очень не хотелось разочаровать ее. Она была в восторге, когда Фелисити, послушав самые разные записи, с увлечением заговорила о Палестрини . А однажды вечером они ужинали на изящном балкончике Джанет, сидя в сгущающихся сумерках и слушая Короткую мессу .

Внешне Фелисити очень изменилась. Она пополнела, ее волосы, измученные красками, теперь приобрели цвет олова и были уложены блестящей французской волной. Ее внутренние изменения, хотя и шли непрерывно, носили нерешительный и даже непредсказуемый характер. Но Мэй была рядом и всегда наготове, чтобы поддержать Фелисити, если та вдруг споткнется, что случалось довольно часто.

Они жили в двух шагах от дома под номером 76 в одном здании, которое тоже было приобретено на деньги от продажи Поместья. Сумма составляла более миллиона фунтов, четыреста тысяч из которых были надежно и толково вложены. Проценты от них шли на финансирование текущих дел, скромные зарплаты, разнообразные проекты и помощь в виде стипендий для тех, кто был финансово несостоятелен, а таких оказалось много. Все четыре члена коммуны пришли к единогласному соглашению, что, хотя распространение света их учения чрезвычайно важно, иногда крайне необходима и практическая помощь. Бывало, что это человеколюбие не получало признания, но их ответственный и добросердечный коллектив успешно преодолевал все невзгоды, которые, во всяком случае, были незначительными по сравнению с прошлыми.

В этом же доме у Арно была квартира с выходом в сад, в которой вместе с ним проживал элегантный черепаховый кот. Хотя кот был приблудным, он имел самые изысканные манеры – деликатные и утонченные. Арно назвал его Калипсо (номер два) в память о замечательной козе. В настоящее время она обитала на холмах Уэльса и с их высоты поглядывала особенно заносчиво.

Арно чувствовал себя очень счастливым. Иногда радость так переполняла его, что он чуть не лопался. К своему удивлению и облегчению, он обнаружил, что его витиеватое объяснение в безграничной любви не оттолкнуло и не испугало Мэй. И когда он, протрезвев, в отчаянном раскаянии пообещал взять обратно свое предложение и больше никогда, никогда не возвращаться к этому вопросу, в ответ услышал лишь кроткий упрек.