— Что вы имеете в виду?

— Уже около пяти. За последние пятьдесят восемь часов я спал всего шесть. Для нас, закаленных полицейских, это пустяки, но почему-то мне вдруг стало очень жаль себя. Выпьете со мной чаю, или чего-нибудь покрепче, или того и другого? Ради Бога, соглашайтесь!

Ему самому показалось, что его голос звучит отвратительно фальшиво и развязно. Словно он неожиданно заговорил в манере уверенного в себе волокиты, не чувствуя, однако, его уверенности. Он был поражен, когда Трой ответила:

— Очень хорошо, куда мы пойдем?

— Я подумал, — сказал Аллейн, который ни о чем подобном и не думал до этой минуты, — что мы могли бы выпить чаю у меня. Конечно, если вы ничего не имеете против того, чтобы отправиться ко мне на квартиру.

— Я не дебютантка, — ответила Трой, — и мне не нужно беспокоиться о своей репутации. Пусть будет ваша квартира.

— Прекрасно, — сказал Аллейн. — Я на машине. Я только предупрежу моего слугу и сообщу в Ярд, где меня искать. Как вы думаете, могу я воспользоваться телефоном?

— Уверена, что никто не станет возражать.

Он поспешно направился к телефону и через минуту вернулся.

— Василий ужасно разволновался, — сообщил он. — Дама у нас в гостях! Пойдемте.

По дороге домой Аллейн был так переполнен восторженным изумлением от того, что оказался наедине с Трой, что впал в состояние немого экстаза, от которого очнулся лишь тогда, когда машина остановилась возле его дома. Он не стал извиняться за свое молчание: он чувствовал в Трой такое спокойствие, которое говорило о том, что ей это не было неприятно, и, когда они оказались внутри, он пришел в восторг, едва она сказала:

— Как здесь спокойно и безмятежно. — Она стянула с головы шапочку и села на низенький стул возле камина.

— Зажечь камин? — спросил Аллейн. — Ну же, скажите «да». День сегодня действительно не слишком теплый.

— Да, давайте зажжем, — согласилась Трой.

— Может быть, вы сами сделаете это, пока я распоряжусь насчет чая?

Он вышел из комнаты, чтобы дать Василию какие-то невнятные указания, а когда вернулся, Трой сидела с непокрытой головой возле камина, и эта картина была до странности знакомой.

— Вы все еще здесь, — сказал Аллейн с облегчением.

— Очень милая комната.

Он поставил на пол рядом с ней шкатулку с сигаретами и достал свою трубку. Трой повернулась и увидела на дальней стене комнаты свою собственную картину.

— О да, — сказал Аллейн. — Она здесь.

— Как она к вам попала?

— Я попросил одного человека купить ее для меня.

— Но почему?

— Не знаю, почему я пустился на такие хитрости, может быть, потому, что мне безумно хотелось иметь эту картину не только из эстетических побуждений, и я боялся, что вы сразу догадаетесь об этом, если я сам куплю ее.

— Я полагаю, что действительно почувствовала бы себя неловко.

— Да. — Аллейн немного помолчал, а потом сказал: — Вы помните, как я увидел вас в тот день, когда вы рисовали и чертыхались про себя? Как раз в этот момент из Сувы выходил корабль. И эти мрачные холмы и нахмурившееся небо у вас за спиной…

— Мы тогда поссорились, не так ли?

— Да.

Лицо Трой порозовело.

— В самом деле, почти не было случая, чтобы мы встретились и не поссорились, — сказал Аллейн. — Как вы думаете, почему?

— У меня всегда срабатывал инстинкт самосохранения.