Врач улыбнулся:

— Я вас не задержу. Мне интересно знать, и, может быть, вы успеете объяснить, почему вы попросили перевести вас именно в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве?

4

Скип проглотил крохотную дозу наркотика — меньше, чем ноготь мизинца, — отхлебнул пива и уютно устроился в кресле в ожидании, когда Робин начнет прочищать ему мозги. Швы на пластиковом кресле слегка разошлись, но все равно оно было глубоким и удобным. Единственное, что Скипа раздражало, был яркий свет от бра без абажура, резко отражавшийся от белой стены. Похоже, стену покрасила сама Робин, стараясь придать более пристойный вид убогому жилищу.

Итак, она вернулась в их старый квартал, в дешевую квартиру на Кэнфилд-стрит, недалеко от Университета Уэйна штата Мичиган, где они когда-то шатались в брюках клеш, нагружались наркотиками и спиртным, занимались любовью и по ночам выходили из дома на улицу, где шла своя ночная жизнь. В те годы эта центральная улица крупного промышленного города считалась районом трущоб.

Лампочка в бра вспыхивала молнией, бросая яркий свет на белую стену. Действие ЛСД проявилось мгновенно: все вокруг стало казаться словно плавающим в воздухе, начали происходить странные метаморфозы. Из кухни вышла Робин с двумя банками пива, и ее рука вытянулась на целых десять футов, передавая ему банку.

— Я по тебе скучала. Ты знаешь, как давно это было?

Она уже замолчала, а он лишь теперь услышал ее. Это было что-то новое. Скип поднял руку, помахал ею перед собой и ощутил воду. Вот почему звук ее голоса был таким неспешным!

Она спросила, что он делает.

— Ничего, — ответил он.

У него было впечатление, будто он плавает в бассейне, окруженном полками с книгами и пачками старых подпольных газет, которые она сохранила. Робин сидела за письменным столом, заваленным папками, блокнотами, тетрадями и прочей дребеденью, белая стена была у нее за спиной. Губы у нее зашевелились, и скоро он услышал:

— Когда мы были вместе в последний раз?

— Ну, ты даешь! — Перед его внутренним взором замелькали даты, и он выбрал нужную. — В апреле семьдесят девятого, в федеральном суде.

Робин покачала головой, и вода засверкала и запузырилась, как напиток с содовой.

— Я не об этом, а про то, когда мы были с тобой наедине.

— Ну, это было в Лос-Анджелесе. В том мотеле, где останавливались Джим Моррисон и «Дорз».

— Поэтому ты и запомнил?

— Мотель справа от бульвара Сансет. Ты вошла, и я не сразу понял, ты ли это или какая-то светлокожая цветная девчонка, волосы у тебя были все в кудряшках и стояли облаком вокруг головы. Я говорю: «Ты кто, Анджела Дэвис?» А когда разглядел под этими волосами тебя, то не сумел быстро скинуть одежду. — Скип усмехнулся, видя перед собой ту сцену в мотеле.

— А спустя пять дней, — услышал он голос Робин, — нас схватили.

— Я в тот день ездил за наркотиками в Венис, в этот развеселый пригород Лос-Анджелеса. Понятия не имею, как нас могли вычислить, особенно тебя с африканской прической.

— Тогда я тоже этого не понимала. А потом решила, что, возможно, это и к лучшему. Вначале все казалось таким увлекательным — подполье, опасность, риск. Но, если подумать, в жизни мне не было так тоскливо.

— А мне — нет, — сказал Скип. — Я постоянно ввязывался в разные истории, одна рискованнее другой. Один раз даже банк ограбил.

Ему послышалось, будто Робин сказала «Отпад!», но как-то спокойно, видимо, это признание не слишком ее поразило.