— Витя! — донесся до меня голос Софы. Краем глаза, периферийным зрением я заметил мельтешение с ее стороны. Одна из тварей кралась к ней.

— Сзади! — крикнул я, и в эту же секунду тоннель осветила яркая вспышка. Длинная ледяная стрела вылетела из рук Софы и пригвоздила тварь к полу. Та затрепыхалась в предсмертных судорогах; из пробитого брюха показались влажные и вонючие потроха.

Праздновать, однако, было рано. Еще несколько таких же чудищ ползли к ней. Намеревались окружить. Как шакалья стая. Но сразу стало понятно, что врасплох они Софу не застанут — сейчас весь свет, который был доступен здесь, исходил от нее. Мягкое сияние с серебристым отливом окутывало ее с головы до ног. Красиво. И смертоносно.

Но мне она не помощница. Тогда рассчитывать остается только на себя.

— Да не дергайся ты, Ламберт. Все скоро кончится! РАЗМАХНИСЬ РУКА!

Распятьев возник у меня за спиной и ухватил за шиворот. Когти прорвали ворот рубахи и впились в кожу. Он резко наклонился, швыряя меня через себя. Наверняка маневр из гэбэшной школы, их же там точно учат техникам рукопашного боя. Судя по всему, товарищ комбриг собирался меня опрокинуть, а потом уже чем-нибудь острым прикончить.

Но не тут-то было. Его импульс от броска я использовал себе на пользу и приземлился на ноги в паре метров. Изящное сальто-мортале исполнил, конечно. Не хватало только, чтоб конферансье произнес “алле-оп”.

Приятное оно, чувство полного контроля телом. Раньше, когда смотришь по телевизору футбол или баскетбол, поневоле же отмечаешь возрастных игроков, как они двигаются тяжеловато. Где-то не успевают, где-то не дожимают. И пусть совсем ненамного, но этого хватает. Тело просто уже не может делать то, что когда-то было ему подвластно.

Я же, черт возьми, чувствовал, что могу сделать все и даже чуть больше. И собирался это на (не)живом примере показать.

Попробуем взять его нахрапом.

— А ловко ты это придумал, — отметил Распятьев. — Я так сразу и не понял!

София вертелась, как юла, уворачиваясь от острых клыков и не менее острых когтей. Тактику и стратегию боя она с прошлого раза поменяла — место ледышек заняла тонкая льдистая струна. Которой она пластала тварей, срезая мясо с туши прямо ломтями. Зрелище удивительно, конечно, но наслаждаться им мне было некогда. У самого полно забот.

Мы с Распятьевым стояли друг напротив друга. Хотя нет, неудачный оборот. Дружбу с такой пакостью никак водить нельзя. Скорее, человек напротив ублюдка.

— Ты откуда взялся? Мы ж тебя вроде как успокоили. И упокоили.

— Бить точнее надо, — осклабился упырь. — Ну, давай, сынок. Смелее, чего ты там мнешься и время тянешь. Покажи мне, что ты можешь. Из чего ты сделан.

— Да я лучше сам посмотрю, из чего ТЫ сделан, — выплюнул я и шагнул к нему.

Когда между нами оставалось не больше пары метров, я сконцентрировался. Выполнить все как по плану. Вложить кратковременно, но очень много энергии в ноги. Рывок! Я сорвался с места так быстро, что обычный человек даже бы и не понял. Даже замедленная съемка вряд ли зафиксировала. Но за это время я успел распределить энергию — направить в ударную руку, чуток в плечо, в кисть. Теперь финальный импульс — и получай, сука!

Мой кулак врезался в челюсть Распятьева. Упырь отлетел на добрую тройку метров, но сгруппировался и встал на ноги. Когда он поднял голову, я увидел, что попал действительно на совесть. В нижней челюсти недоставало клыков, теперь на их месте зияли дыры, а сама челюсть была свернута набок. С тошнотворным хрустом он ввернул ее на место. Сплюнул кровью.

— Ладно, Ламберт.