— А их вовсе и нет, мама. Мы с Эдвардом просто дружим.

Мать пробурчала что-то неразборчивое.

— Приведи-ка его сюда, Сара, я хочу сама на него поглядеть.

— Хорошо, мама. Я приглашу Эдварда к нам, когда мы с ним поедем в Оксфорд.

— И что это он вздумал везти тебя именно в Оксфорд? Там что, есть какая-то зона тишины, где всем студентам и преподавателям велено хранить молчание?

— Вроде бы нет.

— А этот твой Эдвард сумеет при мне хоть слово вымолвить? Или будет сидеть тут и, как рыба, рот разевать? Уж и не знаю, что я теперь скажу миссис Виггинс, ох, не знаю.

— Вот увидишь, — дипломатично заметила Сара, — все будет прекрасно, если только ты не будешь к нему жестока.

— Жестока? Я? О чем ты говоришь! Да я хоть раз в жизни была к кому-нибудь жестока?

— Прости, мамочка, — виновато улыбнулась Сара. — Я хотела сказать, слишком строга.

Миссис Хендерсон обиженно фыркнула, и прения были отложены.

А сегодня был выходной и сияло солнце. Поезд прибыл в Оксфорд, и Эдвард достал с полки корзинку для пикника. Они решили сразу пойти к реке, а университетский городок осмотреть позже — Эдвард боялся, что в любой момент может начаться дождь. Молодые люди прошли по Георг-стрит до Корнмаркет-стрит и остановились на перекрестке. Справа располагались Бэлиол, Тринити и Сент-Джонс, слева — музей Эшмолин и Рэндольф-отель. Полюбовавшись ими издали, Сара и Эдвард отправились дальше, заглянули в Пемброк-колледж и в немом изумлении постояли перед громадой собора Церкви Христа.

— Прямо как наш Куинз-Инн! — воскликнула Сара, выходя из Пемброка. — Даже таблички с именами в парадном вестибюле, как у нас. А какое заведение старше, Эдвард?

Эдвард перелистал путеводитель.

— Пемброк старше Куинза, — сообщил он. — Но я не знаю, как насчет других лондонских корпораций. Во всяком случае, здесь говорится, что самый старый колледж Оксфорда основан в 1249 году. Стало быть, университету уже шесть с половиной веков.

Лодочнику на прокатной станции у Фоли-бридж с виду было немногим меньше. Слегка обнажив два последних, торчавших спереди зуба, сгорбленный старец, напоминавший сказочного гнома, сидел у стола в лодочном сарае.

— Вам гребную или плоскодонку? — просипел он. — Коль плоскодонку не водили, так лучше возьмите гребную.

— Плоскодонку, пожалуйста, — твердо ответил Эдвард, и Сара удивленно взглянула на него.

Помощник гнома казался по сравнению с ним просто мальчишкой — ему, вероятно, едва перевалило за семьдесят и он сохранил почти все зубы. Он провел парочку к речному причалу и устроил Сару с ее корзинкой на подушках в середине лодки. Эдвард занял позицию в конце, и лодочник, кряхтя, отпихнул лодку от деревянного помоста.

Длинная прямоугольная плоскодонка напоминает венецианскую гондолу, но, в отличие от нее, не суживается к носовой части. С одного конца она закрыта до самых бортов узким дощатым настилом, способным выдержать вес стоящего на нем человека, — в Кембридже участник лодочных состязаний становится именно туда. На противоположном конце — ряд перекладин, в них упираются ногой, управляя лодкой, студенты Оксфорда. В центре судна разложены подушки. Лодки — традиционное место для пикников и романтичного уединения парочек. Лодкой управляют с помощью длинного деревянного шеста с железными шипами на конце, которые втыкаются в гальку на дне реки. Опустив и воткнув шест, спортсмен пригибает его на себя и, оттолкнувшись им от дна, посылает лодку вперед. Затем накренившийся под углом в сорок пять градусов шест вытаскивают, и все повторяется сначала.