Но Армстронг одернул себя. Сестра могла войти в каби­нет в любую минуту, и в отличие от пациентки она не была одурманена валиумом.

Брэдли снова посмотрел на ноги Эми. Полусонная де­вочка чуть раздвинула колени. Интересно, носит ли она трусики? Мысль об их отсутствии воспламенила доктора.

Он подумал о том, девственница ли она. После четыр­надцати девственниц почти не было. Если верить статис­тике, то вполне вероятно, что Эми уже переспала с мужчи­ной. Она знает, чего ожидать от возбужденного мужчины. Она не будет шокирована, если…

– Доктор Армстронг! – Его привел в чувство голос ас­систентки. – Ей уже можно вводить лекарство?

Он никогда не позволял произносить слово «укол». Брэдли сорвался с низкого стула, делая вид, что изучает рентгеновский снимок.

– Да, приступайте. Я начну работать через десять минут.

– У меня все будет наготове.

Армстронг сбросил резиновые перчатки и ушел в свой личный кабинет. Он плотно прикрыл за собой дверь. Его лицо горело. Сердце отчаянно стучало. Если бы не халат, ассистентка заметила бы его эрекцию. Если бы не ее свое­временное появление, он бы натворил глупостей. Брэдли Армстронг не мог снова позволить себе этого.

Хотя в тот раз это была совершенно не его вина.

Та девочка, Саманта, трижды посещала его в течение двух месяцев. С каждым разом она становилась все раско­ваннее. Да что там, черт возьми, Саманта просто кокетни­чала с ним. Она отлично понимала, что делает. Девчонка провоцировала его, улыбалась ему, лежа в кресле. Разве это не было приглашением к тому, чтобы он ее погладил?

Но когда он это сделал, Саманта подняла жуткий крик. В кабинет вбежали ее родители, другие стоматологи и по­сетители клиники. А негодяйка стояла посреди кабинета и кричала, обвиняя его.

Если бы ей было двадцать пять, на которые она выгляде­ла, этим обвинениям не придали бы особого значения. Дело можно было бы замять. Но Саманте было четырнад­цать. Армстронгу предложили оставить практику. На сле­дующее утро, когда он пришел в свой кабинет, его партне­ры встретили его у дверей и предложили подыскать себе другое место, вручив в качестве компенсации чек выпи­санный на сумму, равную его трехмесячной зарплате. Они сочли, что поступили с ним справедливо.

Лицемерные козлы!

Но на этом, увы, история не закончилась. Дело получи­ло огласку. Родители девочки, не желавшие принимать во внимание то, что здоровый, гетеросексуальный мужчина просто ответил на заигрывания их суперсексуальной до­чурки, подали иск против него, обвиняя в развратных дей­ствиях по отношению к ребенку. Ничего себе ребенок! Мож­но подумать, она не сама на это напросилась. Можно поду­мать, ей не понравилось, когда его руки скользили по ее бедрам.

Армстронга привели в суд, словно уголовника, и по совету своего бездарного адвоката он извинился перед торжест­вующей маленькой сучкой. Он признал себя виновным, чтобы получить легкий приговор. Ему назначили испыта­тельный срок, и он дал обязательство посещать психотера­певта.

Но приговор суда в любом случае оказался мягче, чем реакция его жены, Тони.

– Это последний раз, Брэдли, – предупредила она.

А он-то считал, что они могут праздновать, раз он избе­жал тюремного заключения. Но нет, у его жены были дру­гие планы. Она снова и снова возвращалась к обсуждению его «пагубного пристрастия».

– Еще одну такую историю мне не выдержать, – сказа­ла тогда Тони. А потом еще несколько часов бубнила о его «деструктивном поведении».

Ладно, согласен, было еще несколько случаев, напри­мер, в той клинике, где он начинал работать. Он показал коллеге-стоматологу несколько фотографий. Кто мог знать, что эта стерва окажется такой верующей? Она, вероятно, считала, что дети должны рождаться на свет сразу с фиго­вым листком.