Я обернулся, посмотрел на них и рассмеялся:

— Послушайте, вас отправят в тюрьму, мадам. Полицейским и окружному прокурору моих услуг для этого не потребуется. Как бы вы ни пытались привлечь на свою сторону общественное мнение, вам ничего не удастся изменить. Сожалею только об одном.

Я вынудил их задать мне вопрос.

Эту честь взял на себя Эрл.

— О чем? — спросил он с дрожью в голосе. Его мать дотронулась до руки сына, успокаивая свое чадо.

Глядя ему в глаза, с самой отвратительной улыбкой, на которую только был способен, я произнес:

— О том, что ты не отправишься в тюрьму вместе с ней, сукин ты сын.

Правда, на это ушло некоторое время. В день открытия судебного слушания по делу доктора Алису ввели в зал заседаний; я думал, что она будет, продолжать играть роль, рассчитанную на завоевание симпатий прессы...

После восьми дней изучения собранных по делу доказательств, когда обвинение представило в качестве вещественного доказательства забрызганный кровью стол из процедурного кабинета, у доктора Алисы случился сердечный приступ. Было объявлено о неправомерности ряда действий и назначено повторное слушание. Пресса на все лады обсуждала этот процесс; результаты опроса общественного мнения жителей Чикаго показали, что половина Чикаго считала ее виновной, в то время как другая половина — невиновной. Судейское жюри, однако, оказалось единодушным — всего лишь пятнадцать минут им потребовалось, чтобы признать ее виновной, и около двух часов, чтобы определить срок наказания в двадцать пять лет.

Эрл не присутствовал на процессе. Говорят, что, когда доктора Алису вводили в центральные ворота Исправительного учреждения для женщин в Дуайте, штат Иллинойс, из ближайших кустов вышел ее небритый и нечесаный сын. Эрл на прощание поцеловал мать, а она смахнула с его лица слезы. Все как обычно между любящей матерью и сыном.

Доктор Алиса провела тринадцать лет за решеткой, все это время отрицая свою вину; за хорошее поведение ее освободили досрочно. 4 июля 1955 года она умерла в доме для престарелых под другим именем.

Эрл также сменил имя. Не могу сказать, что с ним стало. Конечно, до меня доходили некоторые слухи. Одни говорили, будто он устроился работать механиком в гараж, другие — что он в конце концов женился на какой-то рыжеволосой красавице.

Доктор Катрин Вайнкуп имени своего менять не стала и добилась значительных успехов на медицинском поприще.

А сам дом № 3406 по Вест-Монро, «Клиника смерти», был снесен в 1947 году, в том самом году, когда доктор Алиса вышла на свободу.

В субботу в одиннадцатом часу утра я заполнял бланк страховки, когда в дверь постучали. Открыв, я увидел привлекательную женщину лет тридцати пяти в дорогой меховой шубе. Не могу сказать, что ее внешность меня поразила. На лице не было и следа косметики, а ее измученный вид подсказывал, что она вот-вот потеряет контроль над собой.

— Мистер Геллер? Натан Геллер? — нервно спросила она.

Жестом я пригласил ее войти и присесть на стул перед моим рабочим столом. В то время мой офис размещался в просторной комнате на четвертом этаже далеко не фешенебельного здания, расположенного на углу Ван Бьюрена и Плимута, рядом с эстакадой электропоезда.

Мне показалось странным, что такая шикарная дама обращается за помощью в агентство, которое состоит из одного работника.

— Мне посоветовал к вам обратиться друг нашей семьи Том Куртни, — пояснила она.

С прокурором штата Томасом Дж. Куртни у меня было несколько встреч, и они не вызывали каких-либо неприятных воспоминаний. Очевидно, это и объясняло, почему она выбрала именно детективное агентство А-1. Но зачем ей вообще потребовался детектив?

— Пропал мой муж, — сообщила она.