Совсем как Дебра, которая сидит в трейлере перед телевизором и объявляет себя хорошей мамой лишь потому, что наблюдала за дочками. Она выбрала обман, обещавший изменить их, чтобы сделать свою жизнь проще. Потому что хотела послушных кукол, а не настоящих девочек.

Айзек дергается, качает головой и, задыхаясь, выдавливает:

– Мне было всего десять лет, а эти подонки заставили меня думать, что именно я виноват в смерти Китти и твоем бегстве. А потом убедили, что мне нужно положить всю свою жизнь во имя искупления. Но на самом деле просто всегда готовили меня на роль нового Господина Волшебника. Искали следующую жертву, которую присмотрели с самого начала. Как отца Дженни.

Вэл обнимает его. Он утыкается лицом ей в плечо, содрогаясь от плача.

– Ты никого не подвел. Это наши родители, извращенная система и культ фанатиков подвели нас. Тебе бы не пришло в голову винить за нечто подобное Шарлотту?

– Нет. Боже, нет, конечно. Она же совсем еще ребенок.

– Как и мы в свое время. Поэтому тоже не заслуживали нести такое бремя. Никто из нас. – Вэл наконец-то освобождается от остатков собственного застарелого чувства стыда.

– Здесь меня научили скрывать собственные желания и притворяться тем, кого все хотят видеть, – комментирует Маркус. Она с удивлением и тревогой поднимает глаза: к ним с Айзеком присоединились остальные, но художник отмахивается от опасений и тыкает пальцем себе за спину, где продолжается спектакль. – Следующая часть – идея Хави.

Фальшивые версии всех пятерых сидят в кругу и проводят чемпионат по «Камень-ножницы-бумага», чтобы решить, кто станет новым Господином Волшебником. Однако каждый раз приходится начинать сначала из-за жульничества Хави.

– Уверен, наблюдатели ужасно бесятся, – удовлетворенно улыбается вдохновитель идеи, но сразу становится серьезным. – Здесь меня научили тому, что я ценен для окружающих лишь до тех пор, пока поступаю правильно.

– Я обожала здесь всё! – Дженни широко разводит руки, будто стараясь обнять это место. – И остальную жизнь потратила, пытаясь вернуть хотя бы частичку того счастья, что чувствовала тут. Потому без него чувствую себя лишней, – она всхлипывает, по лицу ручьями текут слезы отчаяния. – Никчемной. Без него и всех вас. Хотя отчаянно старалась найти замену тем временам. Но никто и ничто не любило меня так, как это место, с тех пор, как мы его покинули.

– Тебя научили так думать, – Маркус сгребает Дженни в объятия, к ним присоединяется Хави. – Что быть одной плохо. Что сама по себе ты неполноценна. Что тебе необходимо поступать так, как от тебя все ожидают.

– Нам ты всегда нравилась такой, какой была, – Хави поглаживает подругу по волосам. – Самой верной, умной, веселой, свирепой и крайне раздражающей.

Она издает смешок и пытается ударить утешителя, но тот находится слишком близко, чтобы тычок произвел какой-либо эффект. Затем лицо Дженни становится грустным, она крепко зажмуривается.

– Я больше не хочу вернуть это место. А хочу быть личностью. Довольной самой собой. Но как этого добиться?

– С помощью психотерапии, – предлагает Хави.

Маркус внезапно меняется: у него на переносице появляются круглые очочки, а борода седеет. В руках он держит кипу бумаги и изящное перо, а когда заговаривает, фразы льются с преувеличенно немецким акцентом.

– На сегодняшнем сеансе я бы хотел вернуться к вашему детству, которое контролировало младшее божество из карманной вселенной.