Наверху молодого человека встретил Мастерс – свежий, гладко выбритый и невозмутимый. Кроме старшего инспектора в квартире находился только сержант Поллард. Сквозь маленькие окна ярко светило солнце, отчего квартира казалась веселее, хотя по-прежнему носила печать таинственности.

– Доброе утро, сэр, – приветствовал Сандерса Мастерс. – Доброе утро, доброе утро, доброе утро! А мы с Бобом уж думали, что вы не придете. Совсем заработались?

– Ну вас к черту! – беззлобно буркнул Сандерс. – Вы, наверное, детективов начитались. В романах, когда инспектор отдает что-то на экспертизу, химик идет в лабораторию, тут же возвращается и заявляет: мол, в кофе был подмешан такой-то и такой-то яд в таком-то количестве. Вы хотя бы имеете представление о том, сколько времени требует подобного рода исследование?

– Да бросьте вы, – примирительно заявил Мастерс.

Они вошли в гостиную, где за узким обеденным столом больше не сидели застывшие фигуры.

– Главное, какие новости вы нам принесли: хорошие или плохие.

– Я бы сказал, плохие.

Мастерс помрачнел:

– Ясно. Так я и думал. Ну что у вас?

Сандерс извлек из контейнера никелированный шейкер для сбивания коктейлей – из него разливали напитки вчера ночью. Шейкер стоял на журнальном столике, рядом со стулом Феликса Хея. Он был наполовину полон.

– Трое из них, – начал Сандерс, – пили коктейль «Белая леди». Ингредиенты: джин, апельсиновый ликер «Куантро» и лимонный сок. Но в той жидкости, что осталась в шейкере, я атропина не обнаружил. Там его нет.

Старший инспектор присвистнул:

– Неужели?..

Сандерс кивнул и выставил на стол три стакана из-под коктейля.

– Количество атропина в осадке варьируется от одной пятидесятой до одной десятой грана. Судя по всему, Шуман принял самую большую дозу, Хей – вторую по величине, а миссис Синклер досталось меньше всех. Видимо, атропин влили прямо в стаканы.

Затем он выставил на стол бокал без ножки.

– Сэр Деннис Блайстоун, как вам известно, приготовил себе американский хайбол, или смесь ржаного виски и имбирного пива. Он выпил лишь половину; в остатках обнаружена треть грана атропина. Наконец, в бутылках, из которых наливали ингредиенты, атропина нет: я не нашел его ни в джине, ни в виски, ни в «Куантро», ни даже в лимонных выжимках из соковыжималки. Что отсюда следует? Раз атропина нет ни в шейкере, ни в бутылках, значит, яд влили непосредственно в стаканы.

– По-вашему, злоумышленник крутился у стола и отравил коктейли после того, как их смешали?

– Да.

– На первый взгляд, – заявил Мастерс после паузы, – трудно придумать более идиотский способ. Кто-то вливает атропин в четыре стакана с коктейлями – и окружающие ничего не замечают! Можно незаметно подлить яд в один бокал, ну, в два… Но в четыре! – Он задумался. – Кстати, доктор, какова смертельная доза?

– В среднем полграна.

– А у нас, причем в остатках, после того как гости отпили изрядную часть, – не унимался старший инспектор, – обнаружено до трети грана? Допустим! Но ведь такого количества яда хватило бы, чтобы прикончить их всех!

– Это точно.

Мастерс воззрился на узкий обеденный стол, как будто пытаясь представить себе четырех пострадавших. Солнечные лучи, проникавшие в комнату через узкие оконца, подсветили обшивку стен и фрески XVIII века по обе стороны от камина. Нежные акварельные тона восхищали, однако сюжет фресок оказался вполне вольным: на них были изображены обнаженные нимфы у пруда.