Она обнаружила, что в ее отсутствие комната была убрана и приведена в порядок, а постель застлана. А на постели на стеганном сатиновом одеяле демонстративно был разложен большой и, вне всякого сомнения, мужской халат.

От этого почему-то повеяло тем же суровым неодобрением, которое выражал и единственный холодный взгляд величественного официанта, и, увидев это, Дэни покраснела еще гуще. Она собиралась вернуть халат перед уходом на завтрак, но не была уверена, что сможет быть достаточно вежливой с, мистером Холденом, а спрятать его в ящик или шкаф ей даже не пришло в голову.

«Придется ему подождать своего халата, – попу мала она. – Если он не ложился всю ночь, то теперь он, наверняка, спит. Я заверну его и передам портье в холле».

Она уселась перед туалетным столиком и стала примерять небольшую цикламеновую бархатную шляпку – одно из своих первых приобретений в Лондоне. Тетя явно не одобрила бы этот цвет и упала бы в обморок от цены, но не было никакого сомнения в том, что ей шли вещи, которые совершенно не отвечали вкусу тети Гарриет в отношении шляпок.

Лоррейн была темноволосой и тонкой, а Дэниел Эштон был высоким блондином; однако их дочь уродилась сама по себе. Дэни была светлой шатенкой, с полосами до плеч, мягкими, блестящими и вьющимися в традиционной манере средневекового мальчика-пажа. Ее глаза, представлявшие собой удачную смесь голубых глаз Лоррейн и светло-коричневых Дэниела, были большими, серыми и очень красивыми.

Несомненно, – думала Дэни, рассматривая себя в зеркале, – шляпа и платье меняют человека, удивительно меняют. Больше никогда в жизни она не станет носить синюю флотскую саржу».

Она выдвинула ящик, где лежали перчатки, шарфики и носовые платки, – один из немногих, которые избежали озорного внимания мистера Холдена, – и, когда она копалась в нем в поисках пары перчаток, которые могла бы надеть к бархатной цикламеновой шляпе, пальцы ее вдруг нащупали вещь, которой там явно раньше не было. Она ощупала ее, сдвинув брови, и затем вынула из ящика, размышляя о том, не было ли это очередной грубой шуткой, и если да, то почему он не опорожнил содержимое этого ящика на пол, как он это сделал с остальными. Это было что-то твердое, холодное и тяжелое, завернутое в один из ее шифоновых шарфиков и спрятанное в дальнем конце ящика. Дэни развернула его и тут же выронила.

Предмет этот ударился об открытый ящик и со стуком упал на пол, а она сидела очень тихо, уставясь на него, и только спустя минуту или две медленно и с трудом выпрямилась и подняла его. Это был небольшой пистолет. «Достаточно маленький, чтобы его можно было носить в кармане пиджака или в дамской сумочке…»

Внезапно Дэни почувствовала страх. Ее колени ослабели, руки похолодели и почему-то стало трудно дышать. Зеркало отразило какое-то движение позади нее, она в испуге задохнулась и резко обернулась.

По всей видимости, она оставила дверь открытой, сейчас она открылась, и мистер Холден вновь составил ей компанию: он переоделся и явно был в прекрасном настроении, хотя все еще в сопровождении кота.

Он отнюдь не был похож на человека, прогулявшего ночь напролет, и, за исключением легких отеков под глазами, никто не мог бы даже предположить, что он не спал целые сутки. Однако при виде оружия, которое Дэни сжимала в руке, приметливая улыбка исчезла с его симпатичного лица.

– Эй! – сказал мистер Холден, заметно испугавшись. – Опустите его! Мои намерения относятся к категории А. Все, что мне нужно, это забрать мой халат: в его кармане лежат несколько нужных писем.

Дэни выдохнула и быстро спрятала оружие за спину.

– Скажите, – спросил мистер Холден, – вы всегда встречаете гостей таким драматическим образом? Видимо, жизнь в Лондоне стала несколько более суровой с тех пор, как я был здесь в последний раз.

Внезапно что-то в бледном лице Дэни и ее широко раскрытых глазах поразило его, и его мина изменилась.