Дэни сжала руки и, всхлипнув, сказала:

– Лэш, я… я боюсь.

– И не только вы! – ответил Лэш с чувством. – Я еще никогда в жизни не был так напуган. Я не могу избавиться от мысли, что один из этой теплой компании там на террасе сделал своим хобби убийство, и я был бы рад, если бы у меня был пистолет.

– Но ведь это не может быть один из нас! Это невозможно!

– Не будьте глупой, Дэни. Это не может быть никто другой. Это один из шести человек. Вы, я, Амальфи, Гасси Бингхем, итальянский любовник или Ларри Даулинг. Выбирайте сами!

Дэни вздрогнула, а Лэш вдруг обнял ее и притянул к себе, взъерошив свободной рукой ее отвратительные рыжие кудри, а потом сказал:

– Я знаю, солнышко. Но так будет всегда, даже через сто лет.

Дэни что-то проговорила всхлипывающим неразборчивым голосом в его плечо, и он приподнял рукой ее подбородок и спросил:

– Что это было? Я не понял.

– Я сказала: «Ос-сторожней с-с моими оч-чками».

– Они мне вообще никогда не нравились, – сказал Лэш, сняв с нее очки и слегка поцеловав ее. По крайней мере, он попытался это сделать, но получилось иначе. Началось все с достаточно легкого поцелуя, а кончилось совсем по-другому, и, когда он наконец поднял голову, он с удивлением понял, что задохнулся и потрясен.

– Это ваш первый поцелуй? – спросил он, держа ее на расстоянии от себя.

– Да, – ответила отупевшая Дэни; лицо ее в белом лунном свете выглядело ошеломленным и прекрасным. – Откуда вы знаете?

– Я кое-что на свете видел, – сухо ответил Лэш. – Ну что ж, он же будет и последним сегодня вечером, потому что если я поцелую вас еще раз, то неизвестно, чем все это кончится.

Он наклонился и поднял очки, которые незаметно упали на землю, и, стерев с них песок, заботливо посадил их на место.

– И это все на сегодня, мисс Китчелл. Думаю, что нам лучше вернуться в дом и позаботиться о том, чтобы вы были тщательно заперты на ночь. И в связи с этим последним пунктом повестки дня позаботьтесь о том, чтобы дать мне завтра копию этого материала – в трех экземплярах.

Он повел ее обратно по направлению к дому через белый пляж и через калитку в сад, где они столкнулись с Ларри Даулингом, слонявшимся в тени у края мелкого бассейна, украшенного каменными птицами и лилиями. Они бы прошли мимо, не заметив его, если бы не отражение, мимолетно промелькнувшее в воде, и легкий запах сигаретного дыма.

Лэш остановился и спросил: «Ди Кьяго?» – на что Ларри вышел на свет и сказал:

– Нет. Но это вы ловко подметили. Это одна из его сигарет. Не сказал бы, что они мне очень уж нравятся: от них у меня все время кашель. Хорошо на пляже?

– Да, спасибо, – отрезал Лэш. – А вы туда идете?

– Нет. Просто вышел побродить, – сказал Ларри. – Просто побродить.

Лэш сказал:

– Не будем вам мешать, – и направился дальше по тропинке, ведущей к террасе.

На террасе оставались лишь двое – Амальфи и Эдуардо, которые, видимо, ссорились. При звуке шагов они прекратили ругаться, и Амальфи сказала с дрожью в голосе:

– О, это вы. Надеюсь, вы мило провели это короткое деловое заседание и все выяснили?

– Так и есть, – приветливо ответил Лэш. – Спасибо, что поинтересовались.

Амальфи рассмеялась.

– Гасси была права: вы действительно старый надсмотрщик рабов. Я и вправду начинаю верить, что ваш лозунг: «Бизнес прежде всего».

– Ах, эти американцы! – сказал Эдуардо. – Такие деловые, такие безжалостные. Это прекрасно!

Амальфи торопливо сказала:

– Лорри просила пожелать вам спокойной ночи, Лэш: она и Гасси решили пораньше лечь спать.