Лю и Джонни узнали об этом, внимательно вслушиваясь в речи монахов-воинов, которыми те пытались убедить своих не желающих просыпаться товарищей. Также им удалось узнать, что праздник богини Изидоры начнется, как всегда, на закате солнца, но все члены Ордена Черного Братства обязаны прибыть в Обитель до полудня. В полдень все ворота замка наглухо закрываются и у них выставляется стража, сформированная из гвардейцев Верховного Аспера.

После этого ни один человек не может ни войти в Обитель, ни выйти из нее. Опоздавшие монахи-воины немедленно арестовывались стражей, и их участи нельзя было позавидовать. В лучшем случае, их превращали в рабов.

Лю и Джонни издалека наблюдали, как одноглазый монах-воин пытался тычками посоха разбудить одного из своих товарищей. Товарищ упорно не хотел просыпаться, и один раз даже чуть не вырвал обитую железными кольцами палку из рук одноглазого. Одноглазый старался его убедить:

– Да вставай же скорей! Помнишь Николаса? Какой был воин! Герой! Подковы руками гнул. Ведро вина мог за вечер выпить. Вино-то его и сгубило. Ровно два года назад засиделись они с товарищем в каком-то трактире, да и опоздали вместе на праздник. Приходят – солнце в зените, ворота на замке, а у стены – гвардейцы Жреца Аспера. Как обычно, пятеро их было. Друг Николаса бросился на колени. «Не губите», – говорит. А гвардейцы только смеются.

Николас выхватил меч, да и сказал: «Попробуйте, только суньтесь!»

Кто его знает, может и положил бы он этих пятерых, да только сзади еще один патруль подбежал. Так они вдесятером Николаса и скрутили. Говорят, даже товарищ его им помогал.

Потом привели их обоих к лорду Крейдену, а туда как раз и Жрец Аспер пришел. Послушал он своих гвардейцев и говорит лорду:

– Магистр, этого здоровяка нужно казнить, а того, что поменьше, так и быть, пощадить за покорность.

Тут лорд Крейден как разозлится:

– Именно за покорность я этого труса на кол и посажу! А тебе, воин, – говорит лорд Николасу, – я дарю жизнь. Жаль, что устав Ордена слишком строг, не то бы я тебя даже воинского звания не лишал. Да только делать нечего, будешь ты теперь рабом до конца своей жизни.

Жрец Аспер как возмутится:

– Этак,– говорит, – теперь каждый монах станет на моих гвардейцев с мечом кидаться, если станет известно, что лорд за такую дерзость не наказывает, а хвалит.

Но лорд Крейден – шандарахнул кулаком по столу, да так, что у него ножки подломились.

– У вас, – говорит, – Верховный Жрец Аспер, своя гвардия есть. Вот вы ею и командуйте. Я же своих воинов сам воспитывать буду. А как – это уж мне самому видней.

Так и ушел Аспер не солоно хлебавши...

Тут один из монахов-воинов с опаской взглянул на Лю Кенга и Джонни Кейджа и двинул локтем в бок одноглазого рассказчика. Тот, сразу сообразив в чем дело, также посмотрел в сторону Лю и Джонни и, понизив голос, продолжал:

– Встретил я Николаса в прошлом году возле конюшен Магистра. Куда его сила делась. Грязный, худой, так что кости из-под кожи выпирают. Борода и волосы, наверное, с самого ареста не стрижены. На шее – ошейник железный. Да так затянут – Ник- лас не то, что говорить – дышать толком не мог.

– За что это, – спрашиваю, – тебя так?

– Да вот, – хрипит, – не успел вовремя навоз из стойла убрать.

– Ну так что, – спросил одноглазый, обращаясь к своему спящему товарищу. – Ты тоже хочешь навоз убирать? Или, может быть, желаешь попасть к палачам Жреца Аспера? По мне, так уж лучше на кол, чем ошейник на шею.

Но монах, которому был адресован вопрос одноглазого, проснулся еще на середине рассказа и вместе с остальными товарищами внимательно дослушал историю до конца.