— Но что мне все-таки нужно делать?

— Строго говоря, если это подарок, то отрабатывать его не положено. Иначе это не подарок, а плата. А за дальнейшее наше сотрудничество вы вполне можете рассчитывать на щедрое вознаграждение. Вижу ваш недоумевающий взгляд и представляю, о чем вы сейчас думаете чего этот лысый хрыч от меня хочет?

— Не лысый и не хрыч, — твердо ответила Лиза.

— Ну, если вы настаиваете, согласен. А теперь к делу. Я знаком с одним человеком в вашем институте, и он мне рассказывал, будто вы получили какие-то интересные результаты и Александр Владимирович не публикует их только потому, что хочет еще раз все перепроверить. Так?

Кто это мог сказать? Александр Владимирович — человек скрытный, несколько раз предупреждал ее, чтобы она ничего никому не рассказывала о работе лаборатории. Хотя почему? Разве они атомную бомбу изобретают? Впрочем, она ничего и не рассказывала, ну, может, только при Люсе обмолвилась о том, что последние их мышки живут дольше положенного срока.

— Вообще-то да, хотя всю работу ведет сам Александр Владимирович, и только он может объяснить…

— А большая у вас лаборатория?

— Большая? Мы, наверное, могли бы попасть в Книгу рекордов Гиннесса как самая маленькая лаборатория в мире. Шеф, я и тетя Глаша.

— Тетя Глаша?

— Вообще-то ее должность называется препаратор, но занимается она уборкой наших двух комнатушек и кормлением мышек.

— Значит, всю работу делаете шеф и вы.

— Да, но я только исполнитель. Он вообще человек скрытный. “Нехорошо как-то я говорю об Александре Владимировиче, — подумала Лиза, — как в доносе каком-нибудь”.

— Ну хорошо, дело не в том, что он вам говорит. Я и не собирался о чем-то договариваться с вами за его спиной. Главное в другом. Действительно ли ваши мыши стали долгожителями?

— Да, девять мышек из десяти, с которыми в последнее время работал шеф, живут уже три с половиной года.

— Гм, не так-то уж много, как я представлял.

— Не так много? — обиделась Лиза. — А вы знаете, сколько живет лабораторная мышка?

— Нет.

— Редко кто из них переживет свое двухлетие. А чаще всего и того меньше. Так что, по людским понятиям, нашим мышкам уже лет по сто двадцать — сто тридцать.

— Ого! Это впечатляет. Еще один вопрос, и он, наверное, главный. То, что ваш шеф проделывает с мышами, — будет ли это работать и с людьми?

— В том-то и дело, что да. Как это ни странно, наши гены совпадают на девяносто девять процентов. Представляете?

— С трудом, — сказал Василий Иванович. — Но верю вам. Теперь позвольте поднять тост за успех будущего сотрудничества. Ну, как вино?

— Отличное, хотя, если честно, я не большой знаток по этой части.

— И слава богу. А теперь позвольте рассказать вам об одной клинике, которая в свое время была очень знаменита в Швейцарии. Не знаю уж, какими методами они пользовались, но врачи в ней умели поддерживать какое-то время силы своих престарелых пациентов. Среди них, между прочим, были и Чарли Чаплин, и канцлер Аденауэр, причем оба сохраняли работоспособность до самого конца. Теперь представьте на минутку, что существовала бы клиника, в которой можно действительно продлевать жизнь престарелым пациентам хотя бы, скажем, лет на десять, не говоря уже о большем сроке. Представляете себе очередь желающих пройти в ней курс?

— Да, конечно, — кивнула Лиза, — но вы же не врач…

— Я бизнесмен. А точнее, портфельный инвестор.

— А что это значит?

— Это значит, что я готов вкладывать свои деньги в любое предприятие, которое сулит хороший заработок.