Шагов за десять до ворот они наконец настигли бегущую фигурку; те, что постарше, схватили ее за куртку, остальные принялись плясать вокруг с насмешливыми криками и визгом, затем стали колотить и щипать свою жертву. Цыганенок — ибо это был он — не пытался отвечать на их удары или удрать, он только изо всех сил вцепился в шляпенку, скрывавшую его лицо. Он не подал голоса, даже когда я перелез через воротца и подошел к группке мальчишек, которых отсутствие сопротивления лишь раззадоривало — они еще ожесточеннее ругали и тузили свою жертву.

В одном из двоих мальчишек постарше я узнал сына бейлифа. Он сказал, что это цыганенок поджег отцовы стога. Они искали его весь вечер, наконец увидели, что он зашел в лес, и устроили засаду. Сейчас они отведут его в деревню и вызовут полицию. Такова была суть его сбивчивого рассказа, который мне удалось понять с большим трудом, потому что одновременно то же самое громко, во всю глотку рассказывали и остальные члены этой маленькой шайки.

Все это время их пленник — невысокая сутулая фигурка — стоял молча, закрывая лицо руками. Между его тонких пальцев текла струйка крови — в лунных сумерках она казалась совершенно черной. Цыганенок отворачивался, но я сразу же его узнал. Я сказал младшему Гейтсу, что он поступил правильно, но теперь пленником займусь я сам, а они могут идти домой.

Момент был щекотливый. Младший Гейтс и его шайка не хотели выпускать из рук законную добычу. Но я недаром учительствовал столько лет; в конце концов мне удалось спровадить ребят, и они побрели вниз по проулку. Когда они отошли достаточно далеко и не могли уже меня слышать, я повернулся к цыганенку, который все еще стоял передо мной в фаталистически покорной позе.

— Очень жаль, что так случилось, Вера. Надеюсь, вы ранены не слишком сильно.

Она отняла руки от своего прекрасного смуглого лица. На одной щеке я увидел все еще кровоточащую ранку.

— Кто-то из них бросил в меня камнем. Нет ли у вас чистого платка, Джон?

Я прижал платок к ранке, потом, сбросив свою шляпенку,— такие обычно напяливают на пугала,— она взяла его у меня и приложила к щеке. В лунном свете ее волосы поблескивали, как полированное черное дерево.

— Отвести вас домой или, может, заглянете к нам в «Зеленый уголок», отдохнете немного?

— Чуть погодя. Я хотела бы потолковать с вами, Джон. Все это так…— Она запнулась.— Не посидеть ли нам на этих воротцах?

Мы уселись на верхнюю слегу.

— Вы думаете, они узнали меня?

— Убежден, что нет.

— Но вы-то узнали?

— Скорее угадал, чем узнал. Мальчики так не бегают. Да и поза, в которой вы перед ними стояли, не мальчишеская.

— Мне повезло, что это оказались вы.— Она посмотрела на меня взвешивающим взглядом.— Надеюсь, вы не думаете, что это я подожгла стога?

— Нет, конечно. Но разумно ли бродить вот так, когда вся деревня уверена, что их поджег цыганенок.

— Я этого не знала.

— Но ведь ваш муж был на пожаре… или он ушел раньше, чем завели этот разговор. Это было уже после того, как потушили пожар.

— Он ничего мне не сказал.— Вера задумалась, глаза ее потемнели.— Положение довольно неловкое.

— Неловкое?

— Да. Мальчики разбегутся по домам и тут же расскажут своим родителям, что поймали цыганенка, но вы забрали его у них. Как вы объясните?…

— Я скажу, что убедился в его непричастности к поджогу и отпустил.

— Это им не понравится. Они скажут, что вы должны были послать за полицией, чтобы цыганенка допросили по всей форме.

— Ну что ж, я скажу, что вы удрали. Человек я пожилой, где мне вас догнать.

Вера засмеялась своим звонким, как птичьи трели, смехом.