Беда в том, думал Декер, что согласно закону Мэрфи ничего и никогда не идет по плану. «Если какая-нибудь неприятность может произойти, она происходит». К тому же в этом плане было много скользких моментов. Вся ли группа Ренаты сразу углубится в лес? Не случится ли так, что они почувствуют западню и сами постараются проверить, не крадется ли кто-нибудь за ними по пятам? Сможет ли Бет подчинить себе свои эмоции и открыть стрельбу не раньше, чем нужно, как это они репетировали? И, кстати, не случится ли так, что страх парализует ее и помешает выстрелить, когда это будет необходимо? Или...

И еще он не мог не думать о том, как на этот звук отреагирует Бет. Сможет ли она справиться со своим опасением? Ему приходилось непрерывно делать усилие, чтобы убедить самого себя в том, что ее присутствие здесь необходимо. Если бы ее не было рядом с ним, Рената могла бы заподозрить, что Декер устроил ей западню и не хочет подвергать Бет опасности. В то же время Декер не мог отрешиться от мысли, что в присутствии Бет не было абсолютной необходимости. Возможно, ему не следовало впутывать ее в эту историю. Возможно, он потребовал от нее слишком много.

Она не должна ничего доказывать мне.

А ты вел себя так, что она не могла не решить, что должна.

Остановись, одернул он себя. Тебе сейчас следует думать об одной-единственной вещи — о том, чтобы пережить эту ночь. Чтобы Бет пережила эту ночь.

И лишь услышав точно такой же звук во второй раз, он позволил себе медленно выдохнуть. Хижина находилась справа от него, из окон лился мягкий свет. Но он не хотел сбивать свое ночное зрение, глядя в этом направлении, и сосредоточил все внимание на дальней части поляны, мосту и просеке, ведущей к дороге. Свет, горящий в доме, должен был послужить маяком для любого, кто захотел бы к нему подобраться, но в то же время не дал бы возможность злоумышленнику отчетливо видеть, что творится в темноте неподалеку от хижины. В то же время этот свет, добавлявшийся к свету луны и звезд, давал заметное преимущество Декеру, позволяя его привыкшим к темноте глазам видеть не только то, что находилось прямо перед ним, но и то, что пребывало на периферии поля зрения. У него даже возникло мимолетное ощущение, будто он смотрит через гигантскую линзу, концентрирующую в себе свет.

Вокруг непрерывно стрекотали сверчки. Из радиоприемника негромко донеслась очередная жалобная песня об открытых дверях и пустых сердцах. И тут же Декер напрягся, снова услышав хруст ветки под чьей-то ногой. На сей раз он нисколько не сомневался в том, что звук послышался со стороны просеки, с участка леса справа от нее. Неужели Ренате и ее банде удалось пройти по мосту так, что он не заметил их силуэты? Это казалось ему маловероятным — разве что они перешли мост раньше, чем он добрался до своего окопчика. Но он оставил мост без наблюдения всего лишь на несколько минут. Можно ли было подумать, что у Ренаты хватило времени проехать мимо въезда на просеку (он не видел сквозь лес ни единого лучика света, который непременно пробился бы, если бы машина свернула с дороги и въехала в лес), понять, что его машина стоит в глубине леса, остановиться, провести разведку местности и перейти через мост до того, как он вышел из хижины? Для этого вся группа должна была прямо-таки безумно торопиться. А это было совершенно не в стиле Ренаты.

Но, услышав треск в третий раз, Декер взялся за «винчестер». Ему внезапно пришло в голову, что Бет, скорее всего, делает сейчас то же самое — берет в руки одно из охотничьих ружей, — но хватит ли у нее самообладания, чтобы не нажимать на спусковые крючки, прежде чем это станет абсолютно необходимо? Если она позволит себе удариться в панику и выстрелит слишком рано, до того, как ее цели окажутся на расстоянии верного выстрела, она сорвет засаду и, что очень вероятно, погубит себя.