— Я вижу следы чёрной мессы, перевёрнутый крест, свечи ещё горят. Посему заключаю, что для вас надежда есть. Однако не знаю, есть ли надежда для меня.

— О чём вы, Эдуард?

— Вы странным образом уходите от ответа на вопрос, был я жив или мёртв, когда с гроба подняли крышку, иначе говоря, ожил я от нюхательных солей или оттого, что вы воскресили моё мертвое тело посредством некромантии.

— Может быть, когда-нибудь я вам скажу. — Д'Уайонна подняла с пола сверток одежды и положила ему на колени. — Снимите иезуитские лохмотья и наденьте эти.

Затуманенный опием мозг де Жекса не мог вместить столько всего сразу.

— Не понимаю.

— Вы слишком много у меня просите. Может быть, я не так сильно отличаюсь от Элизы, какой она вам видится. Она деловая женщина и ничего не делает даром. Вы, кузен, ввели меня в огромные расходы и хлопоты. Я обеспечила вам смерть, превосходный, сделанный на заказ гроб, воскресение, бегство из Элизиных сетей, а теперь и новое лицо. — Она похлопала по свёртку: это была ряса, но светло-серая, а не чёрная иезуитская. — Теперь вы Эдмунд де Ат, бельгийский янсенист.

— Янсенист?!

— Что лучше скроет иезуита, чем обличье его злейшего врага? Переоденьтесь, сбрейте бороду, и метаморфоза закончена. Можете ехать на Восток новым человеком. Уверена, янсенисты в Макао, Маниле и Гоа примут вас как родного.

— Обличье подойдёт. — сказал де Жекс. — Спасибо вам. За него и за всё остальное.

— Разве я не много для вас сделала?

— Ну конечно, много, кузина.

— Тогда побрейтесь, смените платье, и разойдёмся каждый в свою сторону.

— Я только хочу знать, химический состав или силы Тьмы вернули меня к жизни!

— Да. Вы уже выразили такое желание.

— И?..

— И я вполне ясно дала понять, Эдмунд де Ат, что не желаю сейчас отвечать на ваш вопрос.

— Однако вам это ничего не стоит! А для меня важнее всего!

Д'Уайонна с улыбкой мотнула головой.

— Вы себе противоречите — как похоже на янсениста! То, что важнее всего, не может ничего не стоить. Эдуард, вспомните вашу иезуитскую логику. Если я вернула вас к жизни посредством некромантии, значит, теперь вы принадлежите к легионам Тьмы, а я — некромантка, следовательно, верю в реальность Бога и Саганы и могу надеяться на спасение, если перейду на другую сторону. Я права?

— О да, кузина, ваши рассуждения безупречны.

— С другой стороны, если я проделала всё с помощью аптекарского состава, ваша душа по-прежнему принадлежит Богу. То, что вы видите вокруг, — она указала на свечи и пентаграмму, — не более чем бутафория, фетиши псевдорелигии, которую я презираю, и подготовила с единственной целью: запугать вас, как священники запугивают крестьян россказнями про адское пламя. В таком случае я — циничная атеистка. Всё правильно?

— Да, кузина.

— Значит, один из нас попадёт в рай, другой — в ад. Я знаю, кто чему обречён, вы — нет. Я могу сказать, но не скажу. Отправляйтесь на поиски Соломонова золота, как будете готовы, но вы не узнаете ответа на свой вопрос.

Де Жекс, от изумления ещё не осознавший всего ужаса своей доли, тряхнул головой.

— Говорят, некроманты обретают безраздельную власть над теми, кого воскресили к жизни, — сказал он, — но не думал, что это может произойти так.

— Мне больше нравится сравнение с властью священника над умами паствы, — отвечала д'Уайонна, — но дело в другом. Не упомню, сколько раз придворные уверяли меня, будто пленились моей красотой, умом или духами и теперь навеки мои рабы.