|
Разумеется, вскорости выяснялось, что это отнюдь не так. И всё же мне всегда было интересно: каково это — иметь кого-то в своей безраздельной власти. С самого детства вы столько стращали меня моей посмертной участью, что вполне заслужили такую месть. Знайте, что ваш пустой гроб со всеми церемониями похоронят в семейном склепе де Жексов. Куда со временем положат Эдмунда де Ата, никто не ведает, а куда попадёт его душа — мой секрет.
Зимние квартиры Собственного его величества Блекторрентского гвардейского полка под Намюром Март 1696
— Сержант Шафто по вашему приказанию прибыл, — раздался голос из темноты. — У меня для вас письмо, Шафто, — отвечал из темноты другой голос — голос человека, окончившего университет. — В качестве учений предлагаю совершить вылазку на поиски источника света, чтобы я мог не только водить по бумаге пальцами. — Рота капитана Дженкинса сегодня на учениях набрала хворосту, и мы жжём его вон там. — То-то мне почудился дымок. Где, прах побери, они раздобыли топливо? — На песчаном островке посреди Мааса, тремя милями выше по течению. Французы ещё туда не добрались — пловцов нет. А в роте капитана Дженкинса один солдат может держаться на воде, если припрёт. Сегодня припёрло. Он доплыл до островка и обломал там все кусты, пока французы с другого берега, дрожа от холода, бросали в него камнями. — Именно такой сметки я жду от Блекторрентских гвардейцев! — воскликнул Барнс. — Она очень пригодится им в грядущие годы. Разговор шёл через заплесневелое полотнище, поскольку капитан Барнс был внутри, а сержант Шафто снаружи палатки. Фразы Барнса перемежались стуком и звяканьем, покуда он надевал и пристёгивал перевязь со шпагой, башмак, деревянную ногу и плащ. Палатка призрачно серела под звёздами. Она выпятилась с одной стороны; Барнс раздвинул полог, вылез и стал совершенно невидим. — Где вы? — Здесь. — Ни черта не вижу! — воскликнул Барнс — Превосходные учения! — Вы могли бы жить в доме, со свечами, — сказал Боб Шафто. И не в первый раз. Большую часть зимы Барнс провёл в доме чуть дальше по дороге от того места, где расположился зимним лагерем его полк, однако какая-то новость из Англии, недавно полученная и переваренная, заставила его перебраться в палатку и с этого дня называть учениями всё, чем бы ни занимались солдаты. Перемену ещё как приметили, но понять не могли. Последний раз полк участвовал в боевых действиях полгода назад, когда Вильгельм осадил и взял Намюр. С тех пор они просто жили на подножном корму, как полевые мыши. А поскольку все деревья и кусты давно вырубили и сожгли, поля и огороды вытоптали, скот забили и съели, поиски подножного корма требовали немалой смекалки. Костёр, как оба они знали, горел по другую сторону пригорка, за которым стояла рота капитана Дженкинса. Чтобы попасть туда, надо было пройти через лагерь роты капитана Флетчера, что при свете дня заняло бы тридцать секунд. С фонарём — минуту-две. Однако последняя свеча в полку исчезла несколько дней назад при самых унизительных обстоятельствах — была похищена крысой из кармана у полковника при посещении нужника, утащена в нору и съедена. Посему, чтобы миновать роту капитана Флетчера, надо было бесконечно медленными шагами пробираться в трёхмерном лабиринте растяжек и бельевых верёвок. Удобный случай поговорить на неприятную тему, поскольку в темноте легче прятать глаза. — Э… вынужден рапортовать, — сказал Боб, — что рядовые Джеймс и Даниель Шафто находятся в самовольной отлучке. — Давно? — осведомился Барнс с интересом, но без удивления. — Вопрос спорный. |
