И вдруг Марк перестал смеяться. Так же внезапно, как перед этим расхохотался. Он буквально выпрыгнул из своего кресла, метнулся вперед. Его губы замерли в двух сантиметрах от уха Данилы.

– Нет, Данила, я тебя не обманывал, – прошептал Марк прямо в слуховой проход. – Я не обманывал. Ты просто не знал правды. Не знал, но вынес суждение. Ты судил, Данила, не имея полной картины. Ты судил и осудил невиновного. Ты осудил спасителя.

Данила ощутил, как по его спине тонкой струйкой побежал холодный пот. Фраза «Ты осудил невиновного. Ты осудил спасителя », прокручиваясь, как запись на автоответчике, продолжала звучать у него в ушах. Хотя Марк уже встал, выпрямился, развернулся и пошел в сторону кабины самолета, Данила все еще слышал его голос внутри своей головы: «Ты осудил невиновного. Ты осудил спасителя »…

Данила осуждает Темных, борется с ними. Но что такое эти Темные? Он ведь ничего не знает о них. Столько раз он вместе со своими друзьями – Анхелем, Андреем, Гаптеном – обсуждал это? Но ответ всегда был один: «Тьма – это Зло, это плохо». Но разве это ответ? Тьма – это только слово. Слово, которым обычно обозначают что-то плохое. Но что стоит за этим словом? И кто присвоил его кому-то или чему-то? Кто судил?..

И разве Источник Света что-то говорил Даниле о том, что Тьма – это Зло? Разве сказал Источник Света Даниле: «Пойди отыщи зло и убей его». Нет, не говорил. Но Данила пошел и, более того, ищет. Вроде бы «Кощееву смерть», а на самом деле – «то, не знаю что». И вообще, откуда Даниле известно, что Источник Света называл Тьмой? Может быть, Он называл Тьмой тех, кто считает себя Светлыми. Как знать?..

– Мы служим потомкам Христа, – внезапно раздалось откуда-то сзади.

Данила резко обернулся, пытаясь понять, где же он мог слышать этот голос…

Над ним возвышалась грузная фигура человека с темным землистым лицом, черной бородой, в одеянии, похожем на монашескую сутану. Катар! Тот самый Темный Посвященный, который говорил на Встрече Двадцати Четырех! Гот самый, что был учителем Нины…

– Катар… – прошептал Данила.

– Две тысячи лет они хранят обет горя и личного страдания, – продолжал Катар. – Они не должны ни смеяться, ни даже улыбаться. Никогда. Да, мы темные , потому что мы делаем все, чтобы им легче было нести эту ношу. Ношу страдания и искупления.

– Никогда? – не понял Данила, ощущая какую-то предельную абсурдность этого странного обета. – А что случится, если они все-таки не сдержатся?

– Война и смерть… – ответил Катар.

– С кем? Какая война?! – на Данилу накатили страшные военные воспоминания, дыхание перехватило.

– Вы когда-нибудь слышали о Карибском кризисе?

– О Карибском кризисе? – переспросил Данила. – Это когда чуть было не началась третья мировая война между США и Советским Союзом?

– Да.

– Конечно, слышал.

– Тогда чуть было не рассмеялась мать Марии, – сказал Катар. – Она была еще девочкой. Детей трудно удерживать от смеха.

– Ерунда, – отрезал Данила. – Это просто политика.

– А когда в свое время, тоже в детстве, рассмеялась бабушка Марии, началась вторая мировая война.

– Бред… Не может быть… – прошептал Данила.

– Так было во все времена, – Катар не обратил на возражения Данилы никакого внимания. – Но теперь с каждым поколением последствия нарушения обета становятся все более и более страшными…

– Послушайте, – Данила недоверчиво посмотрел на Катара, – вы что хотите сказать? Что вы являетесь оплотом мира и защищаете человечество? Я правильно вас понимаю? Но как же, в таком случае, все то, что вы говорили на Встрече Двадцати Четырех?.