– Боже правый!

Мелкая дрожь пробежала по его телу. Только сейчас Данила понял, что с ним произошло что-то по-настоящему странное и даже страшное…

По улицам ходили люди, все они были чем-то заняты. Одни, завидев Данилу, здоровались с ним, другие просто внимательно к нему приглядывались, видимо пытаясь понять, откуда взялся здесь этот незнакомец и что ему здесь нужно.

– Иосия! – раздался надрывный женский крик. – Иосия, перестань! Перестань смеяться!

Данила повернул голову и заглянул за стену-забор, примыкавшую к ближайшей полутораэтажной постройке, служившей, скорее всего, домом для целой семьи. За постройкой виднелся сад – несколько фруктовых деревьев и что-то наподобие грядок. В центре сада – колодец, и рядом с ним небольшая беседка.

В беседке стояла женщина в голубом платке. Молодая, красивая, стройная, почти воздушная. Нагнувшись, она держала мальчугана четырех или, может быть, пяти лет за руки и с какой-то странной, бессильной и смущенной злостью в голосе кричала: «Иосия, перестань! Перестань смеяться!» А мальчик продолжал заливаться звонким, чистым, завораживающим смехом.

Незаметно для себя Данила улыбнулся. Несмотря на весь ужас своего положения, несмотря на неизвестность, растерянность и даже страх, он вдруг улыбнулся – весело, счастливо.

Данила сделал это без всякой задней мысли, без всякой цели, безотчетно, абсолютно спонтанно и естественно. Он улыбнулся, просто глядя на смеющегося мальчика. Улыбнулся так, как, возможно, не улыбался уже давно. Да, таким особенным, таким живым и чистым был смех этого мальчишки.

– Вы пришли посмотреть на Иосию? – послышалось сзади.

Данила обернулся и увидел рядом с собой мужчину средних лет с усталым, понурым, но благородным лицом – высокий лоб, большие глаза, нос с горбинкой и окладистая борода. Волосы длинные, темные, густые, но уже с проседью.

– Я? – Данила оглянулся по сторонам и неуверенно показал на себя: – Вы мне?

– Проходите, – сказал мужчина и отворил дверь, ведущую внутрь дома. – Сегодня не самый удачный день. Но вы простите нас…

– Я? – снова повторил Данила, понимая, что гостеприимный хозяин, видимо, принимает его за кого-то другого.

– Проходите, проходите… – повторил незнакомец.

Данила секунду мялся, стоя на месте. Но потом, переборов смущение, сделал пару шагов к двери, наклонил голову, чтобы пройти через низкий дверной проем, и вошел в дом. Здесь было темно, в нос ударил странный – приторно-солоноватый – запах.

– Он в саду, – указал незнакомец. – Дальше…

Данила прошел сквозь сумрак комнаты, вышел на улицу и оказался прямо возле беседки.

Но мальчик продолжал смеяться – все тем же счастливым, беззаботным, завораживающим смехом.

Услышав шаги, женщина обернулась. Очень красивое – тонкое, словно выточенное из слоновой кости – лицо. В глазах стояли слезы. Она плакала. Впрочем, и во всем ее образе была какая-то неизбывная печаль, какая-то великая тоска.

Увидев Данилу, женщина почтительно склонила голову и быстро отошла в сторону.

– Не плачь, Мария, – сказал мужчина, пригласивший Данилу в дом. – Не плачь.

– Я ему объясняю, Иосиф, – быстро шептала она, утирая льющиеся из глаз слезы. – Я ему объясняю, что он не должен смеяться, если кто-то умер. Но он не слушает меня, Иосиф! Я не знаю… Мне страшно. Почему он смеется? Почему он смеется?..

– Мария, не плачь…

Данила растерянно переводил взгляд с супружеской пары на мальчика и обратно – на этих двух шепчущихся друг с другом людей.