– Да.

– Откуда вы знали, что Стенстрём полицейский?

– Я наблюдал за ним. Так, чтобы Ниссе не заметил.

– Откуда вы знали, что он работает в одиночку?

– Его никогда никто не сменял. Я пришел к выводу, что он работает на свой собственный страх и риск, чтобы сделать карьеру.

Гюнвальд Ларссон помолчал с полминуты.

– Вы сказали Ёранссону, чтобы он не брал с собой никаких документов, – наконец произнес он.

– Да, я приказал ему это, когда он позвонил в первый раз.

– Каким образом вы научились открывать двери автобуса?

– Я наблюдал за работой водителя. Но все равно сделал это с трудом, потому что автобус был другой марки.

– Где именно вы сидели в автобусе? Внизу или наверху?

– Наверху. Вскоре я остался там один.

– А потом вы сняли автомат с предохранителя и спустились вниз.

– Да. Я спрятал его. Ниссе и тот, другой, который сидел сзади, не могли его видеть. И все же один из пассажиров вскочил с места. Нужно всегда быть готовым к таким вещам.

– А если бы автомат заело? Он ведь очень старый.

– Я знал, что он не откажет. Я знаю свое оружие и проверил его перед тем, как отвезти в офис.

– А когда вы отвезли его в офис?

– За неделю до этого.

– И вы не опасались, что там его кто‑нибудь найдет?

– Никто не осмелился бы рыться в моих ящиках, к тому же они закрыты.

– А где вы держали его раньше?

– В запертом чемоданчике на чердаке. Вместе с другими военными трофеями.

– Куда вы направились после того, как застрелили всех тех людей?

– Я пошел по Норра‑Сташенсгатан до авиавокзала, там взял такси, поехал в офис, забрал со стоянки свой автомобиль и вернулся домой.

– А автомат вы выбросили по дороге, – вставил Гюнвальд Ларссон. – Будьте спокойны, мы найдем его.

Форсберг не ответил.

– Что вы чувствовали, когда стреляли?

– Я защищал мою семью, мой дом, мою фирму. Вы стояли когда‑нибудь с оружием в руках, зная, что через несколько секунд вам нужно будет прыгнуть в окоп, в котором полно врагов?

– Нет, – сказал Рённ. – Мне никогда не приходилось этого делать.

– Значит, вы ничего не понимаете! – крикнул Форсберг. – Вам лучше вообще помалкивать. Ну как такой идиот может понять меня!?

– Это дальше продолжаться не может, – вмешался врач. – Его необходимо увезти на процедуры.

Он нажал звонок. Вошли два санитара. Форсберга, который продолжал кричать, выкатили вместе с кроватью из палаты.

Рённ принялся укладывать магнитофон.

– Ненавижу этого негодяя, – внезапно заявил Гюнвальд Ларссон.

– Что?

– Я скажу тебе то, чего никому никогда не говорил, – объяснил Гюнвальд Ларссон. – Мне жаль почти всех, с кем я сталкиваюсь на этой службе. Они, как правило, затравлены. Жалеют, что вообще родились. Это не их вина, что они ничего не понимают и что все у них валится из рук. Такие, как этот, калечат их жизнь. Такие самолюбивые свиньи, которые думают только о своих деньгах, своих домах, своих семьях и своем так называемом положении в обществе. Они считают, что могут приказывать другим только потому, что занимают более высокое положение в обществе. Таких людей множество, однако большинство из них не совершает глупостей вроде удушения португальских шлюх. И поэтому мы никогда не сталкиваемся с ними. Мы видим только их жертвы. Здесь же мы имеем дело с исключительным случаем.

– Возможно, ты прав, – сказал Рённ.