Восставший народ энергично поддерживал Лжедмитрия II и оказывал противодействие воеводам Шуйского, что неизменно срывало осуществление всех правительственных планов.

В конце августа 1607 г. в Стародуб прибыл хорунжий Будила с отрядом наемных солдат из Белоруссии. Две недели спустя Лжедмитрий II отправился в поход на Москву. 10 сентября его войско покинуло Стародуб и через пять дней вошло в Почеп. Местное население приняло «царя» с радостью. 20 сентября войско выступило к Брянску, но на первом же привале к Лжедмитрию II явился гонец, сообщивший, что Брянск сожжен царским воеводой М. Кашиным, отступившим из сожженной крепости.

При стародубском «воре», видимо, не было никого из знатных дворян или думных чинов. Во всяком случае в дни похода под Брянск самозванец послал в погоню за Кашиным «с московским людом боярина своего Хрындина», а с наемными солдатами – Будилу.{658} Упомянутого в «Записках» Будилы Хрындина можно отождествить с Другим Тимофеевичем Рындиным. Этот человек происходил из мелких служилых людей и от Лжедмитрия I получил чин дьяка. В награду за службу Лжедмитрий II сделал его своим думным дьяком.{659}

Боярская дума, образовавшаяся в Стародубе при особе Лжедмитрия II, была весьма демократична по своему составу и разительно отличалась от путивльской думы Отрепьева. Кроме Рындина в боярах у шкловского учителя служил украинский казак И. М. Заруцкий, один из сподвижников И. И. Болотникова. К ближайшему окружению Лжедмитрия II принадлежал стародубский сын боярский Гаврила Веревкин.{660} Имеются сведения, будто Г. Шаховской из Тулы направил в лагерь Лжедмитрия II князей Засекиных. Но степень достоверности этих сведений неясна.

Поход Лжедмитрия II напомнил ветеранам о временах их наступления на Москву под знаменами Отрепьева весной 1605 г. На всем пути население встречало «Дмитрия» с воодушевлением. «Из Брянска, – отметили современники, – все люди вышли вору навстречу», приветствуя его как истинного государя.{661}Лжедмитрий II разбил лагерь у Свенского монастыря, в котором провел более недели. Задержка носила вынужденный характер. Новый самозванец столкнулся с затруднениями такого же рода, как и Отрепьев в начале московского похода. У него не было денег в казне, чтобы расплатиться с наемниками. 26 сентября (6 октября), записал в своем «Дневнике» Будила, – «наше войско рассердилось на царя за одно слово, взбунтовалось и, забрав все вооружение (пушки. – Р. С .), ушло прочь».{662} Мятеж произошел, видимо, к ночи. Под утро Лжедмитрий II явился к войску, успевшему уйти на 3 мили от лагеря, и после долгих уговоров ему удалось «умилостивить» наемников.

2 октября Лжедмитрий II перешел в Карачев, где к его войску присоединился отряд запорожских казаков с Украины. Пополнив войско, самозванец решил напасть на отряд князя В. Ф. Мосальского и Матиаса Мизинова, с лета 1607 г. осаждавший г. Козельск.{663}

На рассвете 8 октября гетман Меховецкий, Будила и казацкие атаманы нанесли удар войску Мосальского.{664}Воевода ждал атаки и окружил лагерь стражей. Но повстанцы разогнали стражу и, не мешкая, ворвались в лагерь, где поднялась паника. Одни, наспех вооружившись, пытались защищаться. Другие старались как можно скорее покинуть лагерь и спастись бегством. Мосальскому удалось ускользнуть невредимым, а ротмистр Мизинов попал в плен вместе с многими ратными людьми.{665} Победителям достался обоз со всем имуществом.

Жители Козельска, многократно отражавшие нападения войск Шуйского, встретили повстанцев хлебом и солью за городом и проявляли великую радость по поводу обретения «доброго царя».