“Что ж, теперь ты должен быть счастлив, – говорил он сам себе. – Нет больше леди в инвалидной коляске. Ты еще молод. Гуляй, веселись, пей и ходи на вечеринки”.

Он подошел к койке, на которой под простыней лежала Майра. Конечно, он в своей жизни уже не раз видел трупы: во время выездов на место преступления, в моргах, когда умерла его мать… Были еще, конечно, и те три трупа в Талсе. Несмотря на это, сейчас, отворачивая простыню, он чувствовал легкую дрожь и думал, правильно ли он поступает. Но он хотел. Он хотел увидеть ее еще раз.

Кома убрала с ее лица все признаки румянца и выбелила его, как простыню. Живые, веселые, полные задора и огня глаза были закрыты. Незадолго до его прихода они коротко обрезали ее длинные каштановые волосы, и теперь она выглядела совсем как мальчик. Но это была Майра. Она была похожа на маленькую птичку. Бледная матовая кожа и тонкие, хрупкие косточки маленького тела… Но боль уже ушла. Живя шесть лет бок о бок с постоянной болью, она все-таки хорошо держалась. Она не чувствовала ни рук ни ног, только одну сплошную боль. Сейчас на ее лице застыло такое умиротворение, лицо было таким спокойным, каким никогда не было при жизни.

“Прости, дорогая, – думал он, – я действительно все порчу своими слезами. Ты не велела мне плакать, но я не могу сдержаться, не могу, не могу…”

– Ник? – Это был доктор. – Ник, может, принести чего-нибудь?

– Не надо, все нормально.

– Нам надо ее забирать.

– Хорошо.

Он отвернулся и позволил им увезти тело своей жены. Ник вышел на солнце, зажмурился и достал сигарету. Потом вспомнил, что бросил курить, и засунул пачку обратно. Чтобы скрыть покрасневшие от слез глаза, он надел солнцезащитные очки. Ник задумался о том, что в подобных обстоятельствах необходимо предпринять, но потом вспомнил, что беспокоиться не о чем – все уже распланировано: он знал, куда ее отвезут и где и когда состоятся похороны. Это займет два дня и произойдет во вторник. До этого момента все будет делаться автоматически. Надо было, наверное, пойти домой, потому что мог прийти кто-нибудь из знакомых, ребята из Управления, может, их жены. В течение всех этих лет он брал Майру с собой на вечеринки, и потом такие же они устраивали дома. Это помогло им пережить неловкость и сложность всего того, что окружающие, видя их, называли Трагедией с большой буквы. Постепенно ребята полюбили ее, их жены очень сдружились с Майрой, и у них уже стало привычным забегать к ней поболтать о своих делах.

Он почувствовал желание вернуть назад те старые добрые времена, но сразу же постарался выбросить из головы эти нелепые мысли. Думать об этом было безумием, которое рано или поздно опять завершится очередным потоком слез. Он пытался сдержаться. В такой ситуации лучшим было бы, наверное, сесть в машину, рвануть в Билокси и там пару дней просто поваляться на пляже. Может быть, как сказала Майра, он найдет там девушку, успокоится и наконец-то придет в себя.

Но он никогда не сможет так поступить. В настоящий момент Ник просто не знал, чем ему заняться. Ужасное состояние. Может, сходить в кино или придумать еще что-нибудь в этом духе, чтобы хоть на несколько часов отвлечься от всех этих ужасных мыслей. Но в фильмах были сплошные драки и убийства. Сейчас ему не хотелось на это смотреть. Наконец он решил поехать к озеру. Подъехав к самой кромке воды, Ник сразу же ощутил приятное спокойствие и прохладу. Он просто сидел и наслаждался пейзажем, чувствуя, как солнце ласкает кожу лица и внутреннее напряжение потихоньку спадает. Внезапно он вспомнил, что забыл сделать один срочный звонок, и выругался.

Найдя телефонный автомат, Ник опустил монету. Ответил Фенкл.

– Эй, Хэп, – начал Мемфис, – я собираюсь слинять, так что меня не будет целый день.