Многое из того чему учили было знакомо. Даре и раньше, еще в интернате, приходилось резать кроликов, а также стрелять лисиц и одичавших собак, расплодившихся в дальнем лесу несколько лет назад, и повадившихся устраивать набеги на и так не богатое подсобное хозяйство интерната.

Тут тоже пить свежую кровь заставляли, или там, печень свежую съесть прямо на месте, теплую еще. И ее даже не вырвало, как некоторых девчонок, но и не понравилось. Одно дело, когда живот к хребту прилипает, и совсем другое, когда по приказу. Убивать же ни в чем неповинное животное неприятно. Человек в качестве мишени вызывает и то меньше отторжения — он сам, сознательно, выбирал свою жизнь до момента попадания на мушку.

Такие философские размышления посещали не часто, их группе просто не давали передышки, словно задались целью за два месяца превратить в крутых вояк.

И если в процессе обучения, Серая еще несколько выделялась среди семнадцати девчонок, то, к воскресенью, первому выходному, она оказалась такой же, как все — то бишь, вымотанной до предела. И физически и духовно. При мысли, что таких недель будет еще семь, начинало слегка мутить.

Вечером, когда все расслабленно лежали на койках, не пытаясь использовать личное время в количестве трех часов по поводу субботы, и нарушая все мыслимые правила, раздался условный сигнал дневального, и в считанные секунды выполнено построение. Причем на койках, если и остались морщинки, в глаза не бросалось.

— Взвод, — звонко выкрикнула Сашка, — равняйсь… Смирно!

— Вольно, — ухмыльнулся куратор, кряжистый мужичок, лейтенант Иван Орловский, или, как его окрестили девчонки — «Вано». — Итак, девоньки… господа курсанты, у меня для вас две новости — хорошая, ну и как положено — плохая. С какой начать?

— С хорошей! — выкрикнула Ирка, мгновенно покраснев.

— Значит, с хорошей. М-да. Поздравляю, завтра воскресенье, а значит день увольнительных.

Строй нарушился от восторгов по столь замечательному поводу. Пришлось Вано перекрывать шум повышенным тоном.

— И увольнительные получат все, кто набрал за неделю пятьсот очков и выше.

Лица курсанток вытянулись, и уже в полной тишине куратор продолжил:

— И вторая новость. Плохая. Никто из вас не набрал пятисот очков, а значит, увольнительные отменяются. В связи с этим, слушай мою команду. Подъем и построение в восемь, после завтрака медосмотр, после обеда личное время — для не отягощенных излишними грехами, остальные заняты раскаянием и искуплением. После ужина — построение.

— А как же…

— Вопросы есть? Вопросов нет. Отдыхайте.

Куратор ушел неспешным шагом, не оглядываясь.

— Да как набрать пятьсот очков, если их только отнимают, — нарушила тишину Ирка, заслужив всеобщую поддержку.

— Будем лучше стараться на следующей неделе, — неуверенно подала голос Тося.

На обдумывание этого заявления ушло почти двадцать секунд, после чего Ирка выразила общую мысль:

— А пошло оно на хер, это увольнение. Пойдемте спать, девки.

Дара ухмыльнулась, и поплелась к своей койке. При ее минус двадцати очках мечтать об увольнительной точно не приходилось. А сняли с нее сразу триста за «грубое» нарушение воинской дисциплины, впрочем, этим не ограничившись.

Ну откуда ей было знать, что драки запрещены?!

А всё ее дурной нрав. В четверг за ужином, взяв свой поднос, она не торопясь направлялась к столику Тоськи и Ксюши, когда мальчонка перед ней резко затормозил. Она еще удивилась, какие тщедушные тут встречаются, и тут увидела причину задержки. Вообще-то их кормили в разное время, но сегодня одна группа ребят пришла раньше.