(Она вспомнила Дреннана и слова, которые он однажды сказал, взяв ее голову в свои руки и вглядываясь в лицо: «Как так может быть, что у тебя усмешка мальчишки, а глаза женщины? И при этом глаза влюбленной женщины?» Они сидели в его машине, а на улице было темно и шел дождь. Она помнила шум дождя, тиканье часов в машине, ощущение его рук на своем подбородке, но это было словно воспоминание о сцене в книге или в фильме, о сцене, которую она наблюдала, но не принимала в ней участия. Все это происходило с какой-то другой девушкой.)

Она вдруг взяла расческу, прихватила волосы резиночкой и начала подкрашиваться. Когда она наполовину с этим покончила, в коридоре послышались шаги — кто-то мягко шел по толстому ковру и остановился возле ее двери. В дверь легонько постучали.

— Да?

— Можно войти? — это была Диана.

— Конечно.

Ее мачеха уже была одета в белое с золотом платье, а ее пепельные светлые волосы были уложены волной, подобно морской раковине, и заколоты золотой шпилькой. Она, как всегда, прекрасна, стройна, высока и безукоризненно ухожена. Ее голубые глаза, благодаря которым ее часто принимали за скандинавку, подчеркивал золотистый загар, который она поддерживала регулярными посещениями солярия. И конечно, она обладала счастливой способностью выглядеть в лыжном костюме и в твиде так же хорошо, как в вечернем платье, в которое облачилась сейчас ради званого ужина.

— Каролина, ты еще совсем не готова!

Каролина принялась выделывать сложные трюки кисточкой туши для ресниц.

— Я уже наполовину готова. Ты же знаешь, я быстро справляюсь, надо только начать. Возможно, это единственная вещь, которую я усвоила в театральном училище, — добавила она, — и которая долго будет приносить мне пользу. Как за минуту сделать лицо ровным.

Это были необдуманные слова, о которых Каролина тут же пожалела. Театральное училище до сих пор было запретной темой в разговорах с Дианой, она выходила из себя при одном лишь упоминании о нем.

— В таком случае два года, что ты там провела, не пропали зря, — заметила она холодно.

Каролина замялась и ничего не ответила, поэтому она продолжила:

— В любом случае, спешки нет. Хью здесь, Шон сейчас угощает его выпивкой, а Ландстромы немного запоздают. Она звонила из Коннаута, чтобы предупредить, что Джон задерживается на конференции.

— Ландстромы. Я никак не могла вспомнить фамилию и про себя звала их Гримандулы.

— Напрасно ты так. Ты ведь их даже ни разу не видела.

— А ты?

— Видела, и они чудесные люди.

Она начала подчеркнуто прибирать за Каролиной: обошла спальню, собирая разбросанную обувь, сложила свитер, подобрала влажное полотенце, которое валялось на полу посреди комнаты. Она сложила его и отнесла обратно в ванную, и Каролина слышала, как она ополаскивает ванну, открывает и закрывает зеркальный шкафчик явно для того, чтобы прикрутить обратно крышку баночки с кремом.

— Диана, а что мистер Ландстром там обсуждает? — громко спросила она.

— А? — Диана вновь появилась в спальне, и Каролина повторила свой вопрос.

— Он банкир.

— Он участвует в этой новой сделке Шона?

— Да, более того, он ее субсидирует. Поэтому он и приехал сюда, чтобы уточнить последние детали.

— Значит нам всем надо быть в высшей степени очаровательными и благовоспитанными.

Каролина поднялась, сбросила пеньюар и, обнаженная, пошла искать одежду.

Диана села на край кровати.

— Разве это так сложно? Каролина, ты ужасно худа. Слишком худа, тебе нужно поправиться.

— Со мной все в порядке. — Она вытащила из переполненного ящика нижнее белье и принялась его надевать.