Внезапно она приподнялась, встав на колени, и меховое одеяние распахнулось еще сильнее; теперь Блейд видел ее всю – от нежного овала лица и полных грудей до светлого треугольника лобка меж слегка раздвинутых бедер. Он почувствовал, как его охватывает возбуждение. Неужели она собирается соблазнить его? Позолотить пилюлю? Нет, не выйдет! Пока не определится цена сделки, никаких игр, никаких постельных забав и развлечений.

Но Аквия, как оказалось, думала совсем о другом.

– Я – в пути, – произнесла она тихо, полузакрыв глаза и стиснув маленькие руки, – и путь этот труден и опасен…

– Почему же тебе не сиделось дома? – поинтересовался Блейд.

– Это – мое дело, – ее лицо вдруг стало замкнутым и суровым. – А твое – охранять меня.

Блейд приподнял бровь, похожую сейчас на птичье гнездо; он старался не думать, как выглядит при этом его физиономия.

– Вот как? Раньше ты вроде бы обходилась без охраны…

– Я могу остановить человека или зверя, даже двух… но только не дайра, снежного ящера. Если он погонится за упряжкой… или стая волков, мне конец, Риард! – она с отчаянием взглянула в лицо разведчику. – Понимаешь, мне везло до сих нор, и ты – самое большое мое везение. Ты силен, очень силен! Проводи меня и получишь эликсир, который снимет все это, ее рука потянулась к волосатому плечу разведчика, – за одну ночь.

– Куда же?

– На север, в Берглион… в замок Помнящих…

– Там намечается очередной шабаш? – с иронией спросил Блейд, но женщина ответила непонимающим взглядом. – Ладно… – пробормотал он. – Где этот твой замок?

– Где? – она неопределенно попела белоснежным плечиком. – Я знаю дорогу…

– Велико ли расстояние?

Зябко поежившись, Аквия запахнула одежду и покачала головой.

– Нет, не очень. Мы пройдем его за двадцать дней… может быть, за двадцать пять…

Блейд поднялся, подошел к пологу и отдернул его. Огромное багровое солнце висело низко над горизонтом, словно тускнеющее око неумолимого божества. Этот мир, подумал разведчик, на миллион лет старше самого Творца… и, вероятно, потому Вседержитель забыл о нем, отдав в лапы ледяного дьявола. Он постоял, вглядываясь в сверкание снежной равнины и почти подсознательно отмечая, что не чувствует ни холода, ни ветра, потом вернулся к своему сиденью. Аквия, уже одетая, натягивала сапожки, потом принялась растапливать крохотную печурку, подбрасывая в огонь ломтики желтого застывшего жира. Блейд посмотрел на согбенную фигурку женщины и произнес, словно про себя:

– Двадцать дней… немного, конечно… Но и за эти дни нас могут сожрать двадцать раз. Смотря кто встретится по дороге…

Аквия пристроила над огнем ломоть мяса и подняла взгляд на разведчика; лицо ее оживилось.

– О, это может быть дайр, быстрый, как смерть… стая катрабов, сатлов или ледяных волков… дикари, голодные и потому – жестокие… звери, которые выходят из моря… птицы с железными когтями… Во имя Святой Пурги, тут больше опасностей, чем снежинок в сугробе!

Некоторое время Блейд сидел неподвижно, уставившись на свои колени, походившие на две волосяные подушки; потом поднял угрюмый взгляд на женщину.

– Значит, хочешь, чтобы я охранял тебя, – он стиснул кулаки и мотнул головой в сторону отброшенного полога, за которым простиралась бело‑фиолетовая даль. – Хорошо, я согласен. Мы доберемся до Берглиона, и ты избавишь меня от этого украшения, – разведчик провел ладонью по мохнатой груди, и Аквия радостно закивала.