— Постойте, я могла бы делать что-нибудь… Что-нибудь нужное, — в голосе Светланы прорезались просительные нотки.

Родищев прищурился. Что до умения «ломать» людей, круглолицый обладал им в полной мере.

— Что именно?

— Ну… я не знаю. Что-нибудь.

— Нет такого дела. «Делать что-нибудь» — означает не делать ничего.

— Ну, может быть, какая-то… очень специфичная работа. Понимаете?

— Вы предлагаете себя на роль полковой шлюхи? — холодно поинтересовался круглолицый. — Должен заметить, вы не первая. И, полагаю, не последняя. — Он выдержал долгую паузу, рассматривая ее издевательски-оценивающе, словно приглядывался к предлагаемой на продажу кобыле. — Идите пока к остальным. Я подумаю, на какую работу вас пристроить. Антон, проводи.

Тоха ухватил Светлану за руку, повел к холодильнику.

Круглолицый проводил их взглядом, поинтересовался:

— И что же вы делали у нее дома? Сомневаюсь, что тут дело в большой личной симпатии.

— Конечно, нет, — подтвердил Родищев. — Я расспрашивал ее о банке.

— О чем? — вздернул брови круглолицый.

— Об устройстве банка. О том, кто в нем главный, кто имеет право подписи, кто ведет дела. Она, конечно, знает совсем немного, но кое-что мне все-таки удалось выяснить.

Круглолицый подумал и сказал:

— Я полагаю, нам есть о чем поговорить. Коньяку? — Он достал из витрины рюмку, нацедил в нее «Мартель». — Прошу. Итак, полагаю, вы уже заметили, что за сегодняшний день мир вокруг нас претерпел существенные изменения. Как скоро все вернется в привычную колею, сказать невозможно. Лично я склонен полагать, что это случится не скоро, если вообще случится. Могу я узнать ваше мнение по данному поводу?

— Согласен, — абсолютно искренне ответил Родищев. — Численность стаи, обитающей у вашего магазина, должно быть, голов семьдесят-восемьдесят, не меньше?

— Мы, разумеется, их не пересчитывали, — улыбнулся круглолицый, — но, думаю, если вы и ошиблись, то ненамного. И патрули видели неподалеку еще четыре таких же стаи.

— Значит, в Москве их должно быть не меньше полутора сотен. В таком случае справиться с ними практически невозможно, даже при условии привлечения войсковых подразделений и бронетехники, — закончил Родищев.

Глаза круглолицего вспыхнули живым, азартным огнем. Его явно порадовало услышанное.

— Что же, ваше заключение лишний раз подтверждает правильность выбранного мной пути. Страшно не то, что случилось, а то, что могло бы случиться. Мы бы погибли. Да, старый мир умер. Но момент гибели одного — есть лишь момент рождения чего-то нового. В подобных ситуациях всегда находится человек, который примет на себя всю полноту власти и ответственности, не допустит губительной анархии и направит общество верной дорогой.

— Этот человек — вы, разумеется, — кивнул Родищев.

— Почему бы и нет, если я вижу дальше и глубже остальных и первым готов признать правду! Наступил тот момент, когда каждый обязан действовать на благо всего общества, — патетически выпалил круглолицый.

Родищев слушал без тени улыбки. Он понимал, насколько близка и реальна перспектива отправиться за дверь, на стоянку, полную собак. И, каковы бы ни были его умения, все будет кончено в считаные секунды. Его просто растащат в виде крошечных кусочков. Нет уж. Игорь Илларионович все еще рассчитывал убраться из города целым и невредимым.

— Вы были свидетелем моего разговора с вашей спутницей.