В «Дружеской песне» поется:

         Пускай, кто хочет, тот трудится

         Узнать, сколь крепок Гибралтар,

         И отчего мог приключиться

         В Константинополе пожар.

         Мы ум свой тем не отягчаем,

мы будем пить и веселиться с друзьями да прославлять дела нашей монархини. До остального нам дела нет.

Таковы же пьесы «Старое и новое время»[238 - «Соб.», ч. XIII, ст. V.] и «Народный обед»[239 - «Соб.», ч. II, ст. VI.], поэма в семидесяти стихах, «Н. М. с товарищи». Это как будто подражание «Елисею» Майкова[48 - Т. е. поэме В. И. Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771).]. Вся острота состоит в том, что высокие слова эпических поэм применяются здесь к кулачному бою мужиков из-за окорока и вина, которое было выставлено для народа по случаю какого-то торжества.

К этому же роду нужно отнести «Баталию» Плавильщикова[240 - «Соб.», ч. XV, ст. V.].

Заметим еще «Эпитафию жене от ее мужа»:[241 - «Соб.», ч. XII, ст. VIII.]

         На месте сем моя покойная жена Мо

         им старанием была положена.

         Ах, как ей хорошо под мраморной доскою,

         Для вечного ее и моего покою.

Затем остаются еще в «Собеседнике» исторические надписи А. Мейера, вроде следующей – к Андрею Боголюбскому:

         Сей во Владимир скиптр принес от града Кия.

         Пресекли жизнь его Кучковичи презлые.

Или – Симеон Гордый:

         Взяв Новгород, он вел с литовцами войну,

         Но язвой в пагубе зрел русскую страну.

Остаются еще стихотворения Муравьева, М. X., торжественные оды П. Икосова (73); остаются притчи Д. Хвостова, стихи Прохора Соловьева и других писателей, благоразумно скрывших имена свои от потомства. Перечисление всех их относится к библиографическим заметкам (74). Читатель не потребует от нас разбора этих произведений. Довольно и того, что они раз были напечатаны. Зачем тревожить гроба мертвых? Скажем только, что многие из них – в том официально восторженном роде, который обличал в пиитах этих короткое знакомство не с парнасским сонмом богов и полубогов, а с обычными обитателями лакейских.

Но и за исключением этих стихотворений в «Собеседнике», как видели читатели, найдется много замечательного в литературном отношении. Если в наше время можно еще перечитывать журналы прошедшего века, то, конечно, только для того, чтобы видеть, как отразилась в них общественная и домашняя жизнь того времени, чтобы проследить в них тогдашние понятия о важнейших вопросах жизни, науки и литературы. И в этом отношении едва ли какой-нибудь из тогдашних журналов может удовлетворить нашему любопытству в такой степени, как «Собеседник». В нем сосредоточивалось все, что составляло цвет тогдашней литературы; его издатели были люди, стоявшие по образованию далеко выше большей части своих соотечественников; стремления их клонились именно к тому, чтобы изобразить нравы современного им русского общества, выставив напоказ и дурное и хорошее.