Ездить туда Ноэль старался как можно реже — злился на мать и за то, что она с ним так поступила, и за то, что ей так хорошо живется без него. Могла бы хоть иногда вздохнуть о прежних временах, когда они жили вместе. Но нет, похоже, она не скучала по сыну нисколько. И этого он никак не мог понять, потому что ему-то ее очень не хватало.

От горьких мыслей его отвлекло прибытие Амабель всего с пятнадцатиминутным опозданием. Затренькал звонок, Ноэль открыл дверь. Она стояла перед ним со всем своим багажом — двумя набитыми дорожными сумками, из одной торчала пара грязных зеленых резиновых сапог.

— Привет!

— Ты опоздала.

— Знаю. Прости.

Она вошла, втащила сумки, а он защелкнул замок и поцеловал ее.

— Что тебя задержало?

— Такси не могла поймать, и пробки ужасные.

Такси… Он сник.

— Почему же ты не приехала на своей машине?

— У меня шина проколота. И нет запаски. И потом, я все равно не умею колесо менять.

Этого следовало ожидать. От нее в практических делах ни малейшего проку, такой неорганизованной женщины Ноэль еще никогда не видел. Двадцать лет от роду, росточком с ребенка, птичьи косточки и худа как щепка. Бледная до прозрачности кожа, глаза виноградно-зеленые, большие, в густых ресницах, прямые светлые волосы распущены, то и дело падают на лицо. И одета немыслимо легко для холодного дождливого вечера: джинсы в обтяжку, футболка и кургузая джинсовая курточка. На ногах легкие туфельки, голые лодыжки выглядывают из-под штанин. Ну, словом, с виду — типичный заморыш из трущоб, а на самом деле — достопочтенная Амабель Ремингтон-Люард, дочь лорда Стоквуда, которому принадлежат обширные земельные владения в Лестершире. Именно это обстоятельство и привлекло Ноэля. Да еще ее жалкий, сиротский облик, который неизвестно почему возбуждал его.

Ну что же. Придется ехать в Уилтшир на его «ягуаре». Подавив досаду, он сказал:

— Ладно, пора отправляться. Надо будет еще заехать в сервис подкачать баллоны и заправиться.

— Ах ты господи! Вот неудача!

— Ты дорогу знаешь?

— Куда? В сервис?

— Нет, куда мы едем.

— Ну конечно знаю.

— Как называется их дом?

— «Чарборн». Я была там тысячу раз.

Он глянул на Амабель с высоты своего роста, перевел взгляд на ее багаж — если можно так назвать две жалкие сумки.

— Это вся твоя одежда?

— Я даже резиновые сапоги захватила.

— Амабель, ведь еще зима. И завтра мы должны присутствовать на скачках. Ты пальто взяла?

— Нет, оно осталось в деревне с прошлого воскресенья. — Она пожала костлявыми плечиками. — Дадут там что-нибудь. У Камиллы полно всякого тряпья.

— Не в этом дело. Сначала нам еще надо доехать, а в «ягуаре» печка то работает, то нет. Не хватало только, чтобы ты свалилась мне на руки с воспалением легких.

— Прости.

Но в ее голосе не слышалось ни малейшего раскаяния. Ноэль, подавив досаду, раздвинул дверцы стенного шкафа и стал рыться в его плотно утрамбованном содержимом. Наконец он нашел то, что искал: старое-престарое мужское пальто из толстого темного твида с выцветшим бархатным воротником и на подкладке из потертого кроличьего меха.

— На вот, — сказал он. — Можешь пока надеть.

— Ух ты!

Амабель пришла в восторг, но не от его заботы, как он отлично знал, а от пальто, такого великолепно старого, выцветшего. Она вообще обожала старье и тратила уйму времени и денег у антикварных прилавков на Портобелло-роуд, покупая какие-то обвислые вечерние платья тридцатых годов или ридикюли из бусин.