– Доброе утро, Виктория.

Она слегка приподнимает голову, улыбается мне и возвращается к чтению записей, лежащих перед ней. Не глядя, она указывает мне на кресло, стоящее напротив ее стола.

– Пожалуйста, присаживайся.

Я сажусь и практически сразу же начинаю нервно постукивать ногой. Эвелин ерзает во сне, и я прекращаю постукивания. Напоминаю себе, что должна сделать. Должна с кем то поговорить. Если не ради себя, то ради Эвелин.

Доктор Кэллоуэй откладывает ручку и, наконец то, обращает на меня все свое внимание.

– Как ты поживаешь?

Я начинаю потеть. Не могу ответить ей как обычно: «Я в порядке». Это не сработает.

– Замечательно, замечательно, – медленно начинаю я, – Могу я кое о чем у вас спросить?

– Конечно.

– Как долго я здесь нахожусь?

Доктор склоняет голову на бок.

– Как долго?

Я обеспокоенно киваю. Нервы на пределе. Я сжимаю Эвелин чуть сильнее и сжимаю ее ладошку своей рукой.

– Ну, точно не знаю. Мне нужно проверить.

Она начинает листать мою чересчур толстую карточку, затем смотрит на меня, и переводит взгляд на компьютер.

– Быстрее проверить здесь.

Она что то набирает на клавиатуре. На это у нее уходит всего несколько секунд, но мне кажется, будто прошла вечность. Наконец, она поворачивает ко мне монитор компьютера. Мой лист прибытия. Она указывает в самый низ экрана. Я вижу свою подпись рядом с датой: 19 мая 2015 года.

Синклэр прав. Шесть месяцев.

Я сажусь обратно в кресло и мысли начинают роиться у меня в голове. С чего я решила, что нахожусь тут уже три года? Я чувствую на себе взгляд доктора Кэллоуэй и смотрю на нее.

– Почему ты спросила? – осторожно спрашивает она.

– Мне казалось, что я тут уже три года, – честно отвечаю я.

– Три года? – доктор Кэллоуэй в изумлении поднимает брови. – Это так долго. Почему ты так думала?

Я пожимаю плечами и собираюсь сказать ей, что не знаю, но внезапно слышу голос Уэса. Поначалу он звучит очень слабо, но потом все громче и громче, так, словно он прижался губами к моему правому уху и шепчет:

Мы три года в браке…

Я встречаюсь с доктором Кэллоуэй взглядом.

– Понятия не имею, – отвечаю я. Прежде чем она успевает задать еще один вопрос, я меняю тему. – В последнее время я часто кое о чем думаю…

Скажи это , призывает меня разум. Просто произнеси вслух!

Доктор Кэллоуэй молчит, просто терпеливо ждет, когда я продолжу. Боже, хотелось бы мне такого же терпения, как и у нее. Нервничая, я облизываю губы:

– Я хочу уйти из Фэйрфакса.

Она не кажется удивленной, просто кивает в знак согласия. В ее глазах загорается интерес.

– Почему ты считаешь, что готова уйти отсюда?

Потому что у меня складывается ощущение, что жизнь проходит мимо. Мне нужно вернуть ее. Я хочу снова стать нормальной . Но я не могу произнести эти слова вслух.

– Потому что больше не хочу находиться здесь, – в итоге выдаю я.

Она ничего не говорит в ответ на мои слова. Просто скрещивает ладони и опирается подбородком на сплетенные пальцы.

– Почему нет? – в итоге все же задает она вопрос.

Не рассказывай ей о голосах , подсказывает разум. Только испортишь все.

Если я собираюсь рассказать ей правду, то должна сделать это разумно. Мне совершенно не нужно, чтобы она подумала, что я чокнутая.

– Произошло что то, что подтолкнуло тебя к этому решению?

Открываю рот и сразу же закрываю его. Мне определенно не стоит признаваться в том, что я прекратила принимать лекарства. Поэтому я выдаю ей лишь часть правды.

– Ничего, просто поняла, что мне здесь больше не место.