– Привет, – слабым голосом произнесла она и поморщилась оттого, что каждое слово отдавалось в голове острой болью.

– Что с тобой? – озабоченно спросил он.

– Я только что говорила по телефону с мамой и расстроила ее, а теперь у меня началась дикая головная боль.

– Ты что-нибудь приняла?

Клодия покачала головой и сразу же пожалела, что сделала это.

– У тебя, наверное, ничего нет от головной боли?

– К сожалению, нет.

– Мы с Аннушкой собираемся пообедать. Не хочешь присоединиться?

– Нет, благодарю. Я хочу лечь спать.

– Если ты поешь, тебе полегчает. Ты почти ничего не ела за завтраком.

Когда в твоей голове стучат молотками, стараясь проломить череп, трудно спокойно воспринимать подобные советы.

– Замолчи, ради Бога, ты говоришь, как моя мама.

– Ладно, успокойся. – Гай обеими руками сделал успокаивающий жест. – Ухожу.

Он шагнул к ней и чуть коснулся губами ее щеки.

– Поспи. Я потом зайду к тебе. – И ушел.

Великолепно.

Чуть не заплакав, Клодия осторожно улеглась в постель. Неужели он не в состоянии поцеловать ее покрепче?

А что ты ожидала? Сама шипела на него, словно разъяренная кошка.

Только она стала засыпать, как в дверь снова постучали.

Если это снова он, я буду вести себя совсем по-другому и постараюсь загладить свою резкость.

Но пришла Аннушка.

– Папа купил тебе таблетки в киоске, – сказала она, протягивая ей упаковку парацетамола. – С тобой все в порядке? – встревожено добавила она.

Господи, неужели заметно, что я плакала?

– Я разговаривала по телефону с мамой и расстроила ее, а теперь чувствую себя виноватой.

– Что ты ей сказала?

Клодия беспомощно пожала плечами.

– Ничего особенного, но я была раздражена и не смогла этого скрыть. А она все говорила и говорила… ну, знаешь, как это обычно делают матери…

Аннушка сочувственно подняла глаза к небу, словно пытаясь сказать «и не говори».

– Знаю. Матери некоторых моих друзей – просто кошмар. – То ли Аннушка не заметила ее промаха, то ли постаралась замять неделикатное замечание, но Клодия была ей очень признательна.

– Поблагодари его за парацетамол. Может быть, позднее увидимся в бассейне.

– Мы собираемся пройтись под парусами, – смущенно сказала Аннушка. – Ты могла бы присоединиться, если захочешь, хотя папа считает, что тебе лучше не выходить на солнце, если у тебя болит голова.

– Он прав. Думаю, мне лучше полежать.

– Он просил передать, что заказал столик в ресторане на 8.30. Я сегодня не смогу поужинать с ним, – засмущавшись, добавила она. – Ну, ты понимаешь… после всего…

Клодия понимала, что надо бы сказать ей что-нибудь глубокомысленное и серьезное, но это могло бы смутить девушку. К тому же в голове продолжали нещадно барабанить молоточки, и ей не терпелось принять парочку таблеток от головной боли.

– Ужинать с ним – не такое уж страшное наказание, – сказала она с вымученной шутливостью. – Мне случалось ужинать и в худшей компании.

Губы Аннушки тронула смущенная улыбка.

– Мне теперь неловко перед тобой. Я ведь действительно думала сначала, что ты в него влюбилась.

– Только этого не хватало! Я все еще грущу по своему бывшему приятелю, австралийцу. Он уехал пять месяцев назад, и с тех пор я чувствую себя овдовевшей.

Аннушка, смутившись еще сильнее, сказала:

– Я, пожалуй, пойду.