Люк тем временем ел так спокойно, словно его вовсе не заботило ничто в мире.

— Вы бежите к французам? — спросила она, когда сыр и холодная вареная грудинка были съедены.

— Французы убьют нас с той же охотой, что и англичане, — сказал он, тонко улыбнувшись шутке, которую она не смогла понять.

Наконец ужин был окончен. Люк отодвинул свой стул и сел на него, вытянув ноги, устроившись перед огнем с миролюбием большого кота. Эйврил взглянула на стол с пустыми блюдами, хлебными корками и крошками.

— Вы ожидаете, что я стану не только вашей наложницей, но и горничной?

Реакция последовала молниеносно. Человек, только сейчас выглядевший таким расслабленным, вскочил и прижал ее к себе, схватив за запястье. Его глаза стали цвета темного железа и опалили взглядом ее лицо. Лед в них растаял, уступив место гневу, заставившему ее вздрогнуть.

— Слушайте меня и думайте при этом, — сказал он неожиданно мягким голосом. — Там, за стенами дома, волчья стая, иначе говоря, люди с волчьей совестью и совсем немилосердные. Я командую ими не потому, что они поклялись мне или мы верим в одно и то же, а потому, что сейчас они боятся меня больше, чем кого-либо другого. Если я проявлю слабость — в чем угодно, — они сотрут меня в порошок. Как бы хорошо я ни дрался, мне не одолеть двенадцать человек. А вы подобны зажженной спичке в пороховом погребе. Они хотят, чтобы вы достались им, при этом не имеют ничего против общего пользования женщиной, поэтому мгновенно станут бандой. Если они будут думать, что вы — моя женщина, и я готов убить за любое посягательство, то задумаются, стоит ли рисковать жизнью ради сомнительного «хорошего». Они знают, что я убью, по крайней мере, половину из них, прежде чем они доберутся до вас.

Он выпустил ее руку, и Эйврил, отступив, наткнулась на стол. Сердце ее колотилось в первобытном страхе перед мужской силой.

— Как они узнают, ваша ли я женщина…

Она осеклась.

— Вы поистине юны и невинны, — улыбнулся он. — Что, по-вашему, они думают, я делаю здесь каждый раз, когда прихожу? Всё они узнают, как узнали бы волки. Поэтому вы по-прежнему будете спать со мной в одной кровати и выйдете отсюда с моим запахом на теле. Или вы желаете ускорить события, выйдя отсюда прямо сейчас, чтобы нас обоих убили?

— Я выбираю жизнь, — произнесла Эйврил и сжала пальцами край стола, чтобы почувствовать себя увереннее. — И не сомневаюсь, что вы — меньшее из двух зол. — Она с гордостью заметила, что высоко держит подбородок, хотя голос слегка дрожит. — Несомненно, угроза смерти — преувеличение. Вы собираетесь выпустить меня отсюда завтра?

— Они должны к вам привыкнуть. Здесь, за закрытой дверью, вы — загадка, которую не терпится разгадать. Одетая как мальчишка, занятая работой, вы будете привлекать их намного меньше.

— Но почему бы вам просто не отпустить меня? Почему не подать сигнал поисковым лодкам и не сказать, что нашли меня на берегу?

— Потому что вы видели мою команду. И знаете слишком много.

Сказав это, он потянулся за открытым складным ножом, лежавшим на столе. Эйврил наблюдала, как скрывается тяжелое лезвие в рукоятке.

— Я могу обещать вам, что не пророню ни слова, — наконец произнесла она.

— Да? Вы закроете глаза на то, кто мы, только ради собственной безопасности?

— Я…

Она не могла так поступить и знала, что он прочел это по ее лицу.

— Так я и думал. — Люк сунул нож в карман и отошел от стола. — Я вернусь через полчаса, будьте в постели.

Эйврил собрата тарелки, смахнула со стола крошки, хлебные корки завернула в тряпку и заткнула пробкой винную бутыль.