— Тебе придется лежать на животе. Я не хочу, чтобы в рану попала грязь. А не то подхватишь какую-нибудь инфекцию, их тут хоть пруд пруди. Я пошлю за тобой санитаров с носилками.

Джо оперся на локоть, посмотрел на него.

— Ты отличный парень, Пастырь. Хочешь затянуться? Классный товар.

Пастырь покачал головой.

— Нет, благодарю. — Он начал паковать рюкзак.

Джо уже совсем успокоился.

— Слушай, а какая у тебя религия?

Пастырь поднял голову.

— Моя мать принадлежит к греческой ортодоксальной церкви. Отец — методист. Но в городе, где я вырос, была только унитарианская церковь, куда мы и ходили. Так что догадайся сам, кто я.

— Все унитарианцы — кончи?

— Нет. Просто я верю, что убивать — грех. Христос сказал…

Джо рассмеялся.

— А меня воспитали баптистом. Я слышал все их речи. Ты ведь не собираешься читать мне проповедь?

Пастырь долго смотрел на него.

— Нет.

— Думаешь, они отправят меня домой? — спросил Джо.

— Скорее всего.

— Неплохо. «Пурпурное сердце» и поездка домой за дырку в заднице, а?

— Неплохо, — согласился Пастырь, завязывая тесемки рюкзака.

— Думаю, по возвращении я присоединюсь к Черным мусульманам. Они нынче большие ниггеры. — Пастырь поднялся. — Осторожнее, Пастырь, пригибайся ниже, — предупредил Джо. — Эти вьетконговские мерзавцы видят в темноте.

Не успело последнее слово слететь с губ Вашингтона, как раздался выстрел. Пуля ударила в руку Пастыря, развернула его и бросила на дно воронки.

Пастырь полежал, затем тяжело сел, посмотрел на быстро темнеющий от крови рукав. Глянул на Джо.

— Мог бы предупредить заранее.

Здоровой рукой он вновь открыл рюкзак, достал ножницы. Быстро отрезал рукав. Кровь струилась из раны в предплечье: пуля пробила мышцу, не задев кости.

— Джо, ты должен помочь мне наложить жгут.

— Конечно, Пастырь. — Он подполз, и вдвоем они кое-как остановили кровотечение. — Мне очень жаль, Пастырь.

Пастырь выдавил из себя улыбку:

— На то была Божья воля, — а после короткой паузы добавил: — Я бы сейчас не отказался от «косячка».

Вашингтон тут же раскурил самокрутку и передал ее Пастырю.

Тот несколько раз глубоко затянулся.

— Рука сильно болит? — участливо спросил негр.

— Не очень. По крайней мере, в самолете я смогу сидеть.

Внезапно у Джо глаза выкатились из орбит.

— Вот о чем я подумал. У меня онемели яйца. Как ты думаешь, их тоже задело?

Пастырь рассмеялся.

— Нет. У тебя такая толстая задница, что до них не добрался бы и снаряд. — Он вернул самокрутку.

Затянулся и Джо.

— Как ты думаешь, санитары скоро приползут за нами?

— Скоро, — кивнул Пастырь. — Они знают, что я здесь.

— «Травка» меня всегда возбуждает. Я все думаю об этих девицах. О которых я тебе рассказал. Я чувствую, как у меня встает.

— Я же сказал, что все у тебя будет в порядке. — Смеясь, Пастырь взял самокрутку из руки Джо. Затянулся раз, другой, третий, прислонился спиной к скату воронки. — Мысли должны быть чистыми. Так всегда говорила мне мать.

Выйдя из-под душа, он насухо вытерся полотенцем, постелил его на крышку унитаза, сел. Начал пристально разглядывать пенис. Крайняя плоть красная, воспаленная. Раздутая, полиловевшая головка.