Она задышала прерывисто, закинула голову назад, одна рука ее все лежала на его груди, пальцы другой запутались в его волосах. Глаза закрыты, губы раскрыты, она пыталась вздохнуть, она купалась в уже не неведомых ощущениях, восхищаясь познанной близостью, уже знакомым восторгом, и ждала, предвкушала, взволнованная, очарованная, что будет дальше?

Он коснулся горячими губами ее грудей. Ее обдало жаром, и жар этот все нарастал и требовал, чтобы его утишили.

Она беспокойно ерзала под ним и ждала, ждала…

Когда ожидание стало нестерпимым, она нащупала его запястье, отвела его руку от своей груди и настойчиво потянула ее вниз. Дальнейших указаний ему не требовалось.

Сочетание игры его губ и языка на ее груди и мучительной ласки кончиков пальцев было очень приятно. Но она должна была испытать нечто большее; она это знала и хотела — прямо сейчас.

Она приподняла бедра, чтобы его пальцы оказались меж ду ними.

Он оторвался от ее грудей, глаза его мрачно сверкнули.

Она поймала его взгляд.

— Еще. — И поскольку он не подчинился немедленно, она потребовала: — Я знаю, что бывает большее. Покажите мне. Сейчас же.

Его темные демонические глаза, несмотря на свет, казались почти черными. Абсолютно непроницаемыми.

— Если вы настаиваете…

И он снова завладел ее губами. Она не ожидала этого, не успела приготовиться к этому неожиданному нападению. Не физическая, но чувственная мощная волна закрутилась в ее голове, и ей ничего не оставалось, как только полностью отдаться ощущениям.

Она чувствовала, как изменился его поцелуй, став откровенно берущим и требующим. От каждого глубокого и медленного удара она содрогалась, но уже по-другому; трение его фрака и рубашки о ее голую кожу было для нее новым ощущением. Потом преграда ткани исчезла. Жар его груди, жестких черных завитков встретился с ее набухшими сосками.

И тут она почувствовала его руку у себя на бедрах и поняла, что он задрал юбку. Холодный воздух коснулся ее лодыжек, но ей это было все равно, все ее чувства были напряжены от осторожной ласки его пальцев, которыми он проводил по ее ногам.

Когда он наконец позволил ей выплыть на поверхность, не полностью, но достаточно, чтобы она могла снова что-то чувствовать, оказалось, что его пальцы свободно скользят по распаленной плоти у нее между ног.

Это открытие ее потрясло, голова закружилась от восторга. Он не отпускал ее губы и продолжал игру пальцев. Это не была только игра; под пьянящей чувственностью, под восторгом скрывалось собственничество, примитивное возбуждение, которое она ощущала несмотря на его попытки скрыть, спрятать это, сохранить в тайне.

Оно сказывалось в напряжении, от которого застыли его мышцы. В стальной мощи его руки, ласкающей ее. Она ощущала его в нарастающем жаре, который он таил от нее, словно хотел защитить от огня. Огня, иметь дело с которым он привык, но которого она еще не испытала.

Если бы выбор был за ней, она попросила бы этого огня — он манил ее своей неизведанностью. Но она могла только принимать то, что он ей давал, брать то, что он предлагал, на что был согласен.

Спорить она не могла, она была слишком захвачена чувственной паутиной, которую он сплел. Ей хотелось большего. Прямо сейчас. И кажется, он это понял. Он осторожно стал ласкать вход в ее ущелье, пока ей не захотелось кричать, потом его палец медленно вошел в нее.

Чуть брезжущему ее рассудку представлялось, что это проникновение успокоит ее желание, и так оно и было. Некоторое время. Но потом легкие движения этого пальца снова разожгли в ней вожделение, еще более отчаянное и сильное.