— Договорились, господин граф.

За разговорами с этими пауками получасовой перерыв пролетел незаметно, и двор поместья наполнил голос Мышкина.

— Дамы и Господа, прошу вас вернуться на свои места. Пришло время огласить волю покойного князя насчёт того, кого он хотел видеть во главе рода Соболевых.

Хлопнув по плечу своего тезку, я пошёл обратно. По пути мне встретилась Шапокляк, которой я одобрительно улыбнулся, а уже на входе Варвара.

Вид у неё был потухший. Думаю, она хорошо видела, что я любезничал с теми, кто хочет забрать у девушки то, что принадлежит ей по праву.

— Не переживай, — шепнул я ей, — они ничего не получат. Обещаю.

— Спасибо, Лёша, — так же шёпотом ответила она. Её глаза при этом сверкнули надеждой.

Улыбнувшись Варваре я зашёл в здание, и, когда уже за мной закрылись стеклянные двери, уловил на себе ещё один взгляд. Седой как лунь старик не отрываясь смотрел на меня.

* * *

— Дамы и господа, прошу внимания, — сказал Мышкин когда все расселись, — спасибо.

— Итак, — продолжил он, — у нас остался только один вопрос. Финальная часть завещания князя Григория Андреевича Соболева. Той его части, в которой покойной оглашает свою волю касаемо того, кто должен возглавить род Соболевых.

Мышкин сделал знак рукой, и стена за его спиной как будто стала мерцать. А затем, когда он стал говорить, на ней, вслед за его словами, начали загораться огненные слова.

“Мене, текел, фарес” — почему-то в этот момент я вспомнил бабушку, которая, когда-то давным-давно, читала мне перед сном детскую Библию, что-то там про пророка Даниила, по-моему. Аналогия показалась мне уместной, надеюсь не по сути, но по форме.

— “Я, князь Российской Империи Григорий Андреевич Соболев, находясь в трезвом уме и твердой памяти подтверждаю. После моей смерти, когда бы и в следствии чего она не произошла, желаю видеть своей наследницей и главой славного рода Соболевых свою внучку — Варвару Викторовну Соболеву. В случае её преждевременной смерти я желаю видеть своим наследником её старшего ребёнка. Если моя внучка Варвара Викторовна Соболева умрёт бездетной, то я желаю видеть своим наследником своего сына Виктора Григорьевича Соболева, которому я, после моей смерти, дарую своё отцовское прощение и возвращаю тому семейное достоинство. Если же и мой сын будет к тому моменту мёртв, то я оставляю за остальными членами рода Соболевых право выбрать себе главу. Перед лицом Бога и бога-тотема, Великого Соболя, покровителя нашего рода, клянусь никогда не изменять этот пункт моего завещания. Да будет такой моя воля, отсюда и навсегда”.

Мышкин закончил свою торжественную речь в звенящей тишине, которая воцарилась в зале в тот момент, когда за его спиной начали появляться огненные буквы.

— Как вы понимаете, дамы и господа, — добавил в тишине Мышкин, — эта часть завещания дополнительно скреплена как подписью самого покойного князя, так и двух свидетелей.

В подтверждение его слов на потолке появился сначала соболь, не мой белоснежно белый с красной полосой, а обычный, и сразу два двуглавых орла. Иссиня-чёрный и белоснежно-белый.

Собравшиеся тут же зашептались, вроде бы и тихо, но голосов звучало так много, что зал буквально наполнился шумом.

И я их понимал. То что свидетелями последней воли покойного князя были императоры стало сюрпризом для всех собравшихся.

Я уже было подумал, что на этом любые поползновения противников Варвары закончатся, и никто не рискнет выступить против. Но нет.

Когда Мышкин закончил, на минуту все как будто замерли, а потом сразу с трёх сторон зала раздались голоса.