Пола сказала:

— Майерс, дорогой, у тебя что-то запуталось в волосах.

Майерс пощупал пальцами волосы на затылке и вытащил сухую веточку. Положил ее в карман.

— Ну и пес, — сказал Морган и снова усмехнулся. — Мы как раз приготовились выпить чего-нибудь горячительного. Заворачивали последние праздничные дары. Может, выпьете с нами ради праздничка? Что будете пить?

— Горячительного? Это прекрасно. Все равно что, — сказала Пола.

— Все равно что, — сказал Майерс. — Как жаль, что мы вам помешали.

— Чепуха какая, — сказал Морган. — Мы очень… Нам очень… хотелось посмотреть, какие это такие Майерсы. Хотите грога, сэр?

— С удовольствием.

— А вы, миссис Майерс?

Пола кивнула.

— Два грога на подходе, — сказал Морган. — Милая, я думаю, мы тоже созрели, правда? — обратился он к жене. — Во всяком случае, появился повод. Это ведь событие в своем роде.

Он взял ее чашку и отправился на кухню. Майерсу слышно было, как грохнула дверца буфета и как Морган пробормотал что-то, очень похожее на ругательство. Майерс на мгновение зажмурился. Потом взглянул на Хильду Морган. Она поудобнее устраивалась в кресле у противоположного конца кушетки.

— Садитесь здесь, с этого конца, вы оба, — сказала она и похлопала ладонью по подлокотнику. — С этого конца, поближе к камину. Попросим Моргана подбросить дровишек, когда он вернется из кухни.

Они сели. Хильда Морган сложила руки на коленях, сплела пальцы и наклонилась вперед, всматриваясь в лицо Майерса.

Гостиная была все такой же, как он ее помнил. Только на стене, над креслом Хильды Морган, появились три гравюры в рамках. Небольшие. На одной мужчина во фраке и крахмальной манишке приветствовал двух дам, приподнимая цилиндр. Дамы держали в руках кружевные зонтики. Все это происходило на широкой площади, по которой сновали люди, лошади, экипажи.

— Ну, как ваше путешествие по Германии? — спросила Пола. Она сидела на самом краешке кушетки, держа сумочку на коленях.

— Нам ужасно понравилось в Германии, — сказал Эдгар Морган, входя из кухни с подносом в руках. На подносе стояли четыре большие чашки. Майерс сразу же узнал эти чашки.

— А вы бывали в Германии, миссис Майерс? — спросил Морган.

Пола сказала:

— Мы собираемся, правда, Майерс? Может, в будущем году. Будущим летом. Или через год. Как только сможем себе это позволить. Может, как только Майерсу удастся что-нибудь опубликовать. Майерс ведь пишет.

— Полагаю, путешествие в Европу могло бы оказаться весьма благотворным для писателя, — произнес Эдгар Морган. Поставил чашки на специальные подставки. — Угощайтесь, пожалуйста.

Он сел в кресло напротив жены и уставился на Майерса.

— В своем письме вы упоминали, что уходите с работы, чтобы писать.

— Так оно и было, — сказал Майерс и отпил из чашки.

— Он почти каждый день что-нибудь пишет, — сказала Пола.

— Неужели? — сказал Морган. — Это впечатляет. Могу ли я спросить, что именно вы написали сегодня?

— Ничего, — сказал Майерс.

— Так праздники же, — сказала Пола.

— Вы должны им гордиться, миссис Майерс, — сказала Хильда Морган.

— А я и горжусь, — ответила Пола.

— Рада за вас, — сказала Хильда Морган.

— Я тут на днях слышал кое-что такое, что могло бы вас заинтересовать, — сказал Эдгар Морган.