– Ну, если это означает жить в подземках, то мне и уз – навать не хочется.

После этого она потянула меня вниз, и мы опять занялись любовью. Когда мы кончили, я услышал, как снаружи скребется Блад. Я открыл задвижку.

– Все чисто, – сказал он.

– Ты уверен?

– Да, да, уверен. Надевай штаны, – усмехнулся Блад, – и выходи сюда. Мы должны кое‑что обсудить.

Я глянул на него и обнаружил, что он не шутит. Я надел штаны, тапочки и выбрался из бойлера.

Он потрусил впереди, в сторону от котла, через какие‑то прогоревшие балки, из здания, выглядевшего, точно сгнивший обломок зуба.

– Ну, что тебя донимает?

Блад вскочил на кусок бетонной плиты и оказался Нос к носу со мной.

– Ты пренебрегаешь мной, Вик.

Я понял, что он говорит серьезно. Никакого Альберта, только Вик.

– С чего ты это взял?

– Прошлая ночь, милый. Мы могли бы вырваться отсюда и оставить ее им. Вот что было разумным.

– Но я хотел ее.

– Да, я знаю. Об этом я и говорю. Теперь уже сегодня. а не вчера. Ты имел ее полсотни раз. Так почему же мы все еще здесь?

– Я все еще хочу ее.

Тут он рассердился.

– Ну, тогда послушай меня, дружок. Я тоже хочу несколь – ко вещей. Я хочу есть и очень хочу избавиться от боли в бо – ку, я также хочу убраться с этого проклятого места. Вполне возможно, что стая не бросила свою затею и вернется…

– Успокойся. Со всеми твоими проблемами мы справимся довольно легко. Это не значит, что она не может уйти с нами.

– Вот, значит, какие новости? Теперь мы превращаемся в великолепную троицу, верно?

Я уже начал выходить из себя.

– Ты начинаешь говорить, как самый обыкновенный пудель!

– Я отвел руку, чтобы стукнуть его. Он не шелохнулся. Я уро – нил руку. Я еще никогда не пытался ударить Блада, мне и сей – час не хотелось этого.

– Извини, – тихо сказал он.

– Все в порядке.

Но мы больше не смотрели друг на друга.

– Вик, у тебя ответственность передо мной, ты же знаешь.

– Тебе не обязательно напоминать мне об этом.

– Пожалуй, настала пора напомнить. И сказать еще кое‑что. Вроде того случая, когда уродец из радиационной ямы выскочил из‑за угла и попытался тебя схватить.

Я содрогнулся. Сукин сын был весь зеленый, в каких‑то светящихся лишаях. Меня чуть не вырвало при одном воспомина – нии.

– И я напал на него, верно?

Я кивнул.

– Верно, дружище, верно.

– Я бы мог здорово обжечься и умереть, и для меня было бы все кончено, верно?

Я снова кивнул. Блад меня здорово поставил на место. Я не любил, когда меня заставляли чувствовать себя виноватым. Мы все делили с Бладом пятьдесят на пятьдесят, и он знал это.

– Но я все же сделал это, верно?

Я вспомнил, как визжала та зеленая тварь, и кивнул.

– Ладно, ладно, не зли меня. Или, может, ты хочешь пе – ресмотреть наше соглашение?

Тогда взорвался Блад.

– Может, нам следует это сделать, чертов тупица!

– Следи за своим языком, сукин сын, а то получишь по заднице!

Мы молча сидели минут пятнадцать. Ни один из нас не знал, что следует делать. Наконец, я немного уступил. Я за – говорил мягко, успокаивающе. Я всегда был честен с ним. Так будет продолжаться и впредь, сказал я, на что он проворчал, что пусть лучше так и будет, а то он знает пару толковых со – ло, обитающих в городе, и они с радостью возьмут себе такого пса, как Блад.

На это я сказал, что не люблю, когда мне угрожают, и пусть он не вздумает сделать неверный шаг, иначе я переломаю ему лапы.